* * *
Проснувшись ни свет, ни заря, долго лежал в постели, смотря за спящую Таню, рассматривая умиротворенное лицо, разметавшиеся по подушке волосы. Самая прекрасная картина на свете. И утро самое замечательное за последние пару лет. Осторожно, стараясь не разбудить, поправил русую прядь, бережно сдвигая ее со щеки. И сердце от нежности защемило, от любви, которую испытывал к этой девушке. На что я готов, чтобы быть с ней, чтобы сделать ее счастливой? Ответ до невозможности прост — на все. Я готов на все. В голове зрело сложное решение. Такое, что перевернет всю нашу, а точнее, мою жизнь. Рядом с ней испытывал умиротворение, но вместе с тем откуда-то из глубины поднималась волна отчаяния, тоски, обреченной безысходности — это мысли волка, его эмоции.
Таня была права. Ему мало одной ее. Ему нужна волчица, которой больше нет, и обратно не вернешь. Он задыхался от беспомощности, от необратимости случившегося. Отвратное чувство.
— Ты чего не спишь? — прошептала, сонно прищурившись.
— Не знаю, — улыбнулся чуть заметно, продолжая ее рассматривать.
— Сколько времени?
— Еще только пять. Спи.
Таня кивнула и ближе подвинулась, обвила руками, уткнулась носом в бок и засопела мирно, а я так и продолжал лежать, оглаживая ее взглядом, все больше убеждаясь в правильности сложного решения…
Снова проводил ее до работы. В этот раз шли, держась за руки, разговаривая о несущественном. Было одновременно сладко и горько. С одной стороны — волк, поникший, несчастный. С другой — Таня, хоть и улыбавшаяся, но уверенная в том, что ничего у нас не выйдет, что вместе нам не быть. Ее это спокойное смирение, готовность отпустить, просто убивала, ломала изнутри, дробила кости. Она ошибалась, и я ей намерен это доказать.
Поцеловав меня, она скрылась в недрах книжного магазина, а я, подняв повыше воротник куртки, бодро пошел прочь. Мимо неказистых домов, мимо сонных прохожих, мимо маяка на фоне тусклого неба. Долго шел по каменистому берегу, слушая, как волны накатывают с рокотом, со стоном, то воя диким зверем, то шипя змеей. Холодные брызги уже давно пропитали одежду, но я не чувствовал холода. Ничего не чувствовал, кроме стальной решимости.
Волк совсем притих, забился в угол, с опаской ожидая моих действий. Мне хотелось кричать: сделай что-нибудь, чтобы переубедить меня, придумай, как вернуть грифельную волчицу! Он лишь слабо скулил в ответ.
Наконец, я вышел на пустынный песчаный берег, занесенный бурыми остатками водорослей. Море здесь притихло, робко пенились вершины скромных волн, набегавших на песок. Гул сменился загадочным шепотом, и даже крики птиц звучали приглушенно. Небо хмурилось свинцовыми разводами, а в воздухе, наполненном свежестью, улавливался запах дождя.
Я не торопился. Сел на большой, одиноко пристроившийся на берегу валун, долго смотрел на темное море, казавшееся то чернильно-синим, то пронзительно зеленым, то равнодушно серым. Ветер легкими порывами бил в лицо, оставляя на губах соленый привкус. Нащупал в кармане телефон и набрал знакомые цифры. Унылые гудки еще больше нагнетали тоски, но я слушал, пока, наконец, мне не ответили:
— Руслан? — голос Кирилла был напряженным.
— Включай видеосвязь, — произнес вместо приветствия, и сам включил камеру.
На экране появилась обеспокоенная физиономия друга:
— Как дела?
— Все хорошо, — глядел на него и понимал, что мне будет его не хватать.
— Нашел Татьяну?
— Нашел, — кивнул с легкой улыбкой.
— Где? — дотошно допытывался он до деталей.
— Кир, неважно. Главное, что нашел.
— Как она? — нахмурился он.
— Все нормально. Устроилась в маленьком спокойном городке, живет себе тихонько.
— Рада была встрече? — поинтересовался бета с изрядной долей иронии.
— Ты не поверишь — да. Рада. Сам до сих пор в шоке.
— Вы снова вместе?
Вместе ли мы? Да. Вместе, хоть Таня и думает, что все это мимолетно, что это последний виток перед тем, как поставить окончательную точку.
Она не права. С этого дня вместе и до конца. Сказать ничего не мог, просто кивнул. Кирилл одобрительно улыбался, показывая большой палец:
— Когда вернетесь? Меня уже вопросами одолели, где ты, что с тобой, куда уехал…
— Мы не вернемся, — перебил его, и друг удивленно замолк. Смотрел на меня подозрительно, а потом осторожно уточнил:
— В смысле — не вернетесь?
— В прямом. Я остаюсь с ней.
— Да оставайся, ради Бога. Никто не против. Только…
— Нет, Кирилл. Никаких только. Я остаюсь с ней здесь.
Он смолк, пытаясь переварить услышанное, потом хмуро спросил:
— Рус, ты же понимаешь, что так нельзя? Как же твоя стая? Твоя семья?
— Таня — моя семья, — чуть покачал головой, — а стая… стая теперь твоя.
— Руслан! Глупости не говори! Ты — альфа! Ты не можешь оставить стаю!
— Я — прайм, я могу все, что угодно.
— Стае нужен вожак! — не сдавался он.
— Ты теперь вожак.
— Нет! — категорично выпалил Нечаев.
У меня не было желания пререкаться, выяснять, кто прав, что хорошо, а что плохо. Поэтому впервые в жизни сделал то, чего никогда себе не позволял. Поймал его взгляд. Хоть и через телефон, но Кирилл замер, хотел сдвинуться, но не мог — я держал его, заглядывая в сердце, в душу.
— С этого момента ты — альфа клана Черных Тополей, — мой голос тверд, моя воля нерушима, — покажись!
В тот же миг телефон упал на пол, послышалась возня, грохот и утробное рычание — обернулся. Подошел к телефону, и в поле зрения появился крупный черный волк. Сильный, ловкий, мудрый. Альфа в чистом виде, у которого я всегда стоял на пути.
— Стая твоя! Черные Тополя — твои. Синеборье — твое. Теперь ты за них в ответе.
Он что-то проворчал, по-видимому, соглашаясь. Я знал, что он постарается, что сделает все для процветания стаи, и у него это выйдет лучше, чем у меня. Отпустил его, ничуть не сожалея о содеянном. Волк тут же снова стал человеком:
