– Разумеется! – воскликнула Эрин. – Уверена, что захочу взять у вас и этот рецепт.
– Тогда вернусь через несколько минут, дорогие мои. Эрин, я хочу, чтобы вы побольше рассказали мне о вашем увлечении садоводством.
Эрин едва ли не покраснела от счастья.
Селеста откусила вкусную вафлю и бросила на маму недовольный взгляд.
– Ты же отдаешь себе отчет, что он гей?
Эрин провела рукой по волосам.
– Понятно, что он гей. Но это же не причина притворяться, что я не замечаю, какой он красавчик!
– Мама! – рассмеялась Селеста.
– Ну правда ведь! Ты разве не согласна? Эти гладкие черные волосы, смуглый, как у всех итальянцев, цвет лица…
– Я сейчас могу извергнуть из себя все кулинарные шедевры, которые поглотила за этот вечер. Этот мужчина – отец Джастина. Я не собираюсь отпускать комментарии по поводу его внешности. – Она промокнула губы салфеткой. – Но он действительно красив.
– Видишь? – голос Эрин почти сошел на писк.
Новый год в гостях у Джастина проходил замечательно. Хотя их домик в Нидхэме был небольшим, это не помешало им пригласить абсолютно всех своих знакомых – по крайней мере, Селесте так казалось. По сравнению с особняком Уоткинсов, этот домик казался скромным, но от мебели ярких цветов и фотографий в рамках, усеивавших стены, веяло искренним теплом. И Джастин не преувеличивал, когда рассказывал про белые огоньки; весь дом был буквально забит свечами и гирляндами. Селесте очень понравилось – возможно потому, что эта картина напомнила ей тропу, которая вела к той самой рождественской елке.
Эрин стряхнула пару крошек со своего красного платья.
– Пойду помогу Филиппо на кухне.
– Господи…
– Что? Неужели девочке нельзя немного повеселиться? Тем более, совершенно безобидно? Сегодня же Новый год!
– Возможно, я смогу занять ваше место?
Селеста подняла глаза и увидела второго отца Джастина, Луку. Он безумно ей понравился, и она не отходила от него ни на шаг всю первую половину вечера. У него явно было такое же доброе сердце, как у Джастина. Лука подал Эрин руку и помог ей встать на ноги.
– Какие у вас безупречные манеры, – проговорила она. – Где же Роджер? Ему есть чему у вас поучиться.
– Насколько я знаю, он уже на кухне, помогает с фрикадельками.
– Правда? Как это сексуально.
– Мама! – Селеста пришла в ужас.
Но, несмотря на охватившее ее смущение, она была рада, что мама в таком хорошем настроении. И так расслаблена. В некоторые дни ей с трудом удавалось прогонять воспоминания о депрессии Эрин. О том, как серьезно она говорила и как сосредотачивалась исключительно на работе и школьной успеваемости детей. А эта новая Эрин? Она явно была счастливее прежней.
Тем не менее, когда Эрин ушла на поиски мужчин, а ее место занял Лука, Селеста выдохнула с облегчением.
– Мне очень нравится ваш смокинг, – сказала она.
– В жизни так мало поводов надеть смокинг, поэтому я ношу его на Новый год.
Седина на висках Луки плавно переходила в более темный цвет. У него были аккуратно подстриженная борода и усики – чуть-чуть более заметные, чем легкая небритость. По мнению Селесты, в нем было что-то изысканное.
– А ты сама на себя взгляни! Это серебристое платье? Множество блесток? Ты его надела, чтобы впечатлить родителей-геев своего парня?
– Ой, я об этом даже не подумала.
Она посмотрела на Луку. Ей нравились ямочки, которые появлялись на его щеках, когда он улыбался.
– Вы впечатлены, или у вас сложилось впечатление, что я пытаюсь подлизаться?
Это определенно был первый раз, когда Селеста использовала слово «подлизаться», но оно показалось ей уместным в этом контексте.
– Впечатлен. Платьем тоже, конечно, но главным образом все-таки тобой. Я не помню Джастина таким счастливым. Он говорит о тебе, не переставая.
– Я надеюсь, не до такой степени, чтобы теперь вам было со мной неинтересно.
– Это невозможно.
Лука приподнял свой стакан.
– Этот тост за тебя, моя дорогая. Я рад, что вы с семьей пришли к нам сегодня вечером. Ты очень нервничаешь из-за всего этого семейного знакомства? Из-за того, что родители и братья собрались вместе и обмениваются бог знает какой информацией?
– Если не считать того, что моя мать самым неприличным образом флиртует с вашим мужем, вечер проходит замечательно, не правда ли?
– Абсолютная правда, – согласился он. – А твоя мать – удивительная, энергичная женщина. Но где же твой брат? Кажется, его зовут Мэттью? Мне пока что не удалось с ним поговорить.
Селеста вытянула шею. Мэтт с Джастином стояли рядом с очень высоким книжным шкафом.
– Вот он, – указала она. – Не знаете, с кем они разговаривают?
– А, да. Это моя племянница. Ей двадцать пять, недавно окончила университет Тафтса. Очень миленькая. Как думаешь, она заинтересует твоего брата?
– Я думаю, это возможно. Мэттью не желает вступать в отношения из-за своего упрямства.
– Бывшая девушка? – предположил Лука.
– Да.
– Возможно, ей не стоит оставаться бывшей.
– Именно так.
– Но я все равно попробую.
Пока они говорили, Джастин успел пробиться сквозь толпу людей и подойти к ним.
– Папа, ты что, делаешь Селесте выговор?
– Разумеется, нет. Мы разговаривали о том, чтобы свести Мэттью и твою кузину Аманду.
– Ну-ну, удачи. Я уже попытался. Судя по его виду, ему там скучно, словно она рассказывает ему о видах булыжников.
– На самом деле, – начала Селеста, – Мэттью обожает камни. Так что можете предложить ей эту тему. Я не знала, что у вас тут семья сводников, но спасибо за ваши попытки привнести романтику в жизнь Мэтта. Я это очень ценю.
Джастин обнял ее за плечо и звучно чмокнул в щеку. Селеста не могла им надышаться. На этих каникулах они виделись практически каждый день. Целовать его, обнимать, чувствовать на себе его руки… Как она будет без всего этого обходиться, когда он вернется в колледж? Селеста не могла даже подумать о таком.
– Любовь – есть любовь, – решительно произнес Джастин. – И она нужна нам всем. Но мне кажется, если Мэтт не ускорится, к Аманде станет подкатывать Трент. Жаль, конечно. По-моему, Мэтт ей понравился.
– Кто знает, что случится, – проговорил Лука. – Вдруг когда часы пробьют полночь, твоего брата укусит новогодняя мушка и он совершит неожиданный поступок?
– Такое поведение нетипично для Мэтта. Он не славится импульсивными жестами.
– Импульсивность – это хорошо, – сказал Джастин. – В смысле, когда ты говоришь все, что у тебя в голове. Или на сердце. Что-то в таком духе. В общем, в какой-нибудь важной части тела. Но, конечно, не в локте. Разумеется, мы все любим свои локти, потому что ими удобно пихать людей, которые плохо себя ведут, но слова, идущие от локтя, не так уж весомы. Наверное, потому что локоть не предназначен для чувств? Конечно, мы ощущаем его физически, особенно ту косточку со смешным названием… Так что в принципе можно говорить от локтя, если ты комик. В общем, эээ…
