Мэтт покрутил стакан в руке так, чтобы кубики льда застучали друг о друга, а потом сделал еще один глоток – на этот раз побольше.
Два часа спустя, когда Мэтт опустошил третий стакан коктейля «Олд фешн» и уже наполовину допил джин с тоником, они с Селестой растянулись на полу гостиной. Ее собственный джин с тоником пился довольно легко, а музыка кантри казалась все приятнее и приятнее. Селеста повернулась на спину и потянулась к регулятору громкости.
– Это весело, Мэтти, правда? Наш час коктейлей такой упоительный.
– Точно.
– Как тебе игра слов?
– Очаровательная. – Мэтт лежал на животе, упершись подбородком в руки. – Очень смешно. Мне кажется, я немного пьян.
– Вот и хорошо, Мэтти! Если я в следующем году не пойду в колледж, смогу стать барменом. Как тебе?
– Отличная идея.
– Я знаю эту мелодию, – громко произнесла она. – Это очень известная песня, которая называется «Игрок». Поет мистер Кеннет Роджерс.
Мэтт безудержно расхохотался.
– Мне кажется, его называют просто Кенни.
– Не важно. Суть в том, что я знаю эту песню.
Она запела, по-прежнему лежа на полу, и вскоре, к своему удивлению, обнаружила, что Мэтт распевает вместе с ней.
– Не знала, что ты можешь быть парнем в стиле кантри.
Он прервал свое срывающееся на крик пение.
– Я не могу быть парнем в стиле кантри, просто эту песню знают все.
Когда песня закончилась, Мэтт несколько раз похлопал сестру по плечу.
– Селеста?
– Что?
– Мне необходимо узнать, какую песню ты пела на прослушивании в рок-группу.
– Они играют скейт-панк, а не рок, – исправила его Селеста. – Это важно.
– Ладно. Так какую песню?
– Очень содержательную песню Джоан Баез, которая называется «Той ночью…
– …скакали по Дикси они!» – закончил Мэтт за нее.
Селеста повернулась к нему лицом, так что они оказались практически нос к носу.
– Откуда ты знаешь эту песню?
Губы Мэтта растянулись в пьяной улыбке.
– Ты не помнишь, да? Наверное, ты была тогда слишком маленькой.
– Что не помню?
Несколько мгновений он молча смотрел на сестру.
– Помнишь, как сильно мама ненавидит фолк-музыку с политическим подтекстом? Как ее тошнит от Арло Гатри?
Селеста яростно закивала.
– И от Пита Сигера. И от Боба Дилана.
– Именно. Финн катал тебя на спине по заднему двору. И во всю глотку распевал песню про Дикси, снова и снова бегая по кругу. А ты смеялась, не переставая. Маме все это страшно не нравилось. Она кричала, чтобы Финн прекратил, но чем больше она кричала, тем громче он пел.
У Селесты упала челюсть.
– И он каждый раз говорил мне… – она начала вспоминать, – «Сейчас будет припев», чтобы я начала подпевать. Я все это забыла.
– Да, так и было. Он очень хорошо с тобой ладил.
Селеста положила руку на затылок Мэтта.
– Ты тоже очень хорошо со мной ладишь.
– Я никогда не катал тебя на спине.
– Ничего страшного, Мэтти. Ты дарил мне другие вещи. Так было всегда.
– Например, футболку на Рождество?
– Да я не об этом, дурачок! А на той футболке неприличная надпись.
– Нормальная надпись. Ты же любишь науку. В ней нет ничего неприличного.
– Она гласит: «При занятиях наукой мое вещество затвердевает». Я понимаю игру слов, и она неприличная. У меня даже нечему затвердевать, Мэттью! Нет у меня подходящего вещества.
– Но это же смешно, – прыснул Мэтт.
– Ладно, немножко смешно, – согласилась она.
Селеста нашарила рукой кофейный столик, чтобы подтянуться и сесть, но вместо этого задела стопку писем, которые приземлились ей на лицо, вызвав приступ смеха.
– Все пошло не по плану!
Она все-таки присела и начала собирать конверты. Мэтт смотрел перед собой остекленевшим взглядом, но внезапно подхватил с пола один конверт.
– Что это? – спросила она.
– Ничего. Я просто помогаю. – Он поднял какую-то листовку. – Ой, смотри, как интересно. Тебе не нужна новая крыша?
Она прищурилась и протянула ему руку.
– Ну-ка отдай!
– Не знал, что тебе нравится кровельная черепица, но раз так, то тебе повезло, потому что у них широкий ассортимент, который удовлетворит каждого любителя крыш.
– Дай мне конверт, который ты прячешь!
– Это письмо личного характера от кровельщика, который грозится пробраться в наш дом и проделать дырки в… – Мэтт ткнул пальцем в направлении потолка, – в этой самой крыше, если мы его не наймем. Отчаянные времена и все такое. Ужасно печально.
Селеста бросилась на Мэтта и выхватила у него письмо.
– У тебя запоздалые рефлексы, братец. Я выиграла.
– Селеста… – пробормотал Мэттью, пытаясь встать на колени, а потом – на ноги. Затем он проглотил остатки коктейля и пошел на кухню.
– Только не злись слишком сильно, ладно?
Письмо было адресовано ей. Селеста тут же открыла его и перечитала три раза.
– МЭТТЬЮ!
– Я же просил не злиться слишком сильно! – крикнул он в ответ.
Селеста встала на ноги и нетвердым шагом проследовала за братом, размахивая письмом.
– Либо мое опьянение сильнее, чем я думаю, либо это письмо из колледжа Бартон.
Мэтт поставил стакан под автомат для льда и безуспешно попытался замаскировать свою радость.
– Правда? Как интересно.
– Что? – завизжала она. – Ничего интересного! На этой бумаге написано, что меня приняли в колледж Бартон, и я весьма озадачена, так как не отправляла заявления в колледж Бартон.
– Как странно.
Мэтт избегал ее взгляда, наливая себе еще один джин с тоником.
– И как, станешь поступать туда?
– Нет, я не стану поступать туда, Мэттью Уоткинс! – язвительно проговорила она.
– А зачем тогда подала заявление?
– Не знаю. Джастин рассказывал так много хорошего… Постой, ну-ка хватит. Я не отправляла заявления в Бартон!
– Видишь? Ты хочешь там учиться!
– Возможно, это ты хочешь там учиться, Мэтти. Это ты заполнил заявление!
– Чисто технически заявление заполнила ты.
Селеста вдруг вспомнила слова, которые произнесла в прошлом декабре. «Выключишь, пожалуйста, мой компьютер? Кажется, я забыла завершить работу». У нее перехватило дыхание.
