Первое, чему учишься, когда начинаешь нырять, – не давать волю эмоциям. Паника – это смерть. Надо глубже вдохнуть, успокоиться и дождаться, пока сердечный ритм придет в норму. Я стоял посреди тротуара, словно пойманный в рыбацкую сеть на глубине сорока метров. Тогда я закрыл глаза и глубоко вздохнул.
Какова моя задача на сегодня? Сделать восемь планов. Ты сумеешь снять план? Да. Значит, ты сумеешь снять восемь планов? Да.
Ты снимаешь свой фильм не один день, а целый год. Сегодня нужно снять всего восемь планов. Чтобы построить дом, мы кладем кирпич на кирпич, потом еще кирпич и так далее, пока не возведем одну стену, а потом возводим остальные.
С фильмом то же самое. Сначала один план, потом – следующий.
Паника ушла. Я почувствовал себя лошадью, которой надели шоры, чтобы она не пугалась пустоты.
Сначала один план, потом другой. Это все.
Я пришел на съемочную площадку как ни в чем не бывало и быстро распорядился, что нужно сделать, чтобы подготовиться к съемкам первого плана. Через пятнадцать минут все было готово. Мне оставалось всего семь планов.
Первая смена завершилась легко, даже непринужденно. У меня было такое чувство, будто я занимался этим ремеслом всю жизнь. В следующие три дня мы снимали драку Пьера и Жана. Двадцать пять разных планов для монтажа. Мы репетировали до упаду, поскольку у меня было так мало пленки, что я мог снять только два дубля каждого плана. На четвертый день мы впервые пересмотрели отснятый материал и нашли, что наши первые черно-белые опыты безупречны. Вся съемочная группа была под впечатлением. Каждый подошел меня поздравить и отметить мое мастерство. Их комплименты наполнили меня счастьем, и мое самолюбие раздулось, как воздушный шарик.
На следующий день я пришел на съемочную площадку в темных очках фирмы «Рэй-Бэн». Я был уже на пути в Канны. И наткнулся на статиста, актера лет сорока, тяжко работавшего, чтобы выжить. Он занимался своим нелегким ремеслом уже более двадцати лет. Мимо него немало прошло таких, как я, придурков.
– Вот как? Три дня поснимал и уже зазвездил, в рэй-бэнах ходишь! – бросил он мне.
В его словах не было агрессии, он просто протянул мне зеркало. Я что-то надменно пробормотал в ответ и удалился, но его фраза застряла у меня в голове. Мне удались около тридцати планов, но фильм я еще не снял. У меня впереди была только одна цель: снять намеченные планы до перерыва. В тот день я понял, что самодовольство – худший враг творчества и что смирение будет моим лучшим союзником. Я больше никогда не надевал на съемки мои рэй-бэны.
Утром в пятницу мы с Пьером собрали группу, чтобы сообщить, что не можем заплатить за неделю работы. Русский все тянул время и обещал перевести деньги в следующем месяце. На самом деле он хотел увидеть как можно больше рабочего материала, прежде чем окончательно подтвердить свое участие. Съемочная группа гордилась отснятым материалом, и, для порядка слегка скривившись, все согласились подождать еще немного. Я безмерно поблагодарил всех за доверие, и съемки возобновились.
Что касается монтажа, то нам удалось пригласить работать с нашим материалом монтажера Клода Лелюша. Это было истинное завоевание, так как из всех нас он был единственным, у кого имелось стоящее резюме. Когда, обсуждая какой-то фильм, упоминали не режиссера или актеров, а говорили: «У нас монтажер Лелюша», – этого было достаточно, чтобы вызвать всеобщее восхищение.
Дома у него был собственный монтажный стол, «Стэнбек» на два экрана, и он согласился получить гонорар с отсрочкой. Кроме того, он взял себе в помощники Софи.
В воскресенье я пришел к нему, чтобы увидеть первую сцену, которую он монтировал: драку Пьера и Жана.
Я тщательно подобрал все двадцать пять планов, и мысль о том, что я сейчас увижу, как они совместились, меня страшно возбуждала. Но монтажер не стал следовать моему порядку и смонтировал на свое усмотрение. Я впервые увидел всю сцену и остался озадаченным. Либо он ничего не понял в том, что я снял, либо он обладал эзотерическим видением, которое мне недоступно. Но поскольку я имел дело с Его-Светлостью-монтажером-Лелюша, я взял перчатки и попросил его еще раз показать мне сцену, чтобы выразить мою мысль яснее.
Второй просмотр оставил еще худшее впечатление. Парень стоял у монтажного стола. Я попытался вежливо объяснить, что мне бы хотелось увидеть монтаж, сделанный в порядке съемок, прежде чем рассматривать другую версию. Парень улыбнулся, остановил свою технику и откинулся назад с выражением непереносимой досады. Орсон Уэллс станет учить меня кино.
– Послушай, парень, съемки – это такое дело. Ты снимаешь первичный материал, а я, при монтаже, даю ему жизнь. Реальность, существующая на съемках, не имеет отношения к тому, что получается при монтаже. Я здесь для того, чтобы вторгнуться в то, что делает режиссер, и вытащить из фильма что-то такое, чего сам он не увидел. А если ты с этим не согласен, лучше сразу прекратить наше сотрудничество.
Я не мог даже предположить, что он решится на подобный шантаж. Это был первый день монтажа. Он знал, что шла первая неделя съемок моего первого фильма, он знал, что у нас нет денег, и воспользовался моей слабостью, чтобы навязать мне то, что скорее всего никогда бы себе не позволил в отношении Лелюша. Парню нужно было существовать, как и всем нам, но он забыл об одном: в мои двадцать лет мне было нечего терять, и если бы он продолжил говорить со мной в таком духе, вполне мог получить по морде.
– Послушай, я снимаю в определенном порядке, и мне нужно, чтобы он соблюдался при монтаже, и я не намерен позволять кому бы то ни было силой навязывать мне свое мнение. А потому – привет! – рявкнул я, стиснув зубы.
Парень запаниковал. Его натиск имел обратный эффект. Он внезапно сменил тон на медовый, осыпал меня комплиментами и предложил все уладить, но я уже собрал отснятый материал и вышел в коридор.
Так Софи стала главным монтажером.
* * *
На второй неделе мы снимали на улице Вивьен, в предназначенном для сноса проезде. Там собирались построить корпус Национальной библиотеки Франции. Мы там уже снимали короткометражку и поэтому отлично знали, как перехитрить рыскавших в выходные охранников. Самой большой сценой недели был рыбный дождь, вызванный чудовищным ураганом, который разметал океаны и перебросил рыбу более чем на тысячу километров вглубь суши. Во всяком случае, так было написано в сценарии.
Наш герой находился во дворе, среди четырех разрушенных зданий, и одна благословенная рыба свалилась на него с неба. Потом две. Потом четыре. А потом пошел рыбный дождь. Сегодня с помощью любого устройства VFX
[48] можно сделать это за неделю, но у нас не было денег на спецэффекты. Поэтому утром в воскресенье мы собрали всех наших приятелей и каждому доверили сетку с рыбой. Это были мелкие рыбешки, каких обычно оставляют кошкам. Наши друзья вскарабкались на полуразрушенные этажи и каждый встал у окна. Не только друзья, а еще гример, костюмер и все те, кому не нужно было находиться возле камеры.
