Карло считал, что успеть в принципе невозможно, но разве у нас был выбор? Декорации должны были уничтожить на следующий день. Значит, надо сменить мизансцену. Мы будем снимать с плеча. Понятно, что у нас не было времени тщательно отрепетировать драку, но у меня в голове уже сложились первые два – три движения. Мы начнем с них.
Мы выпроводили всех из помещения и заперлись, Жан, Пьер, Карло, ассистент оператора и я. Первое движение. Я кадрирую дубль, Карло делает второй. Обратная точка. Следующее движение. Мы использовали мебель, стены, всякую мелочь, найденную на месте: нас подхватил поток невероятной творческой энергии.
Ничто не упускалось из внимания, ничто не терялось, словно эта волна никогда не остановится. План шел за планом, словно продолжение одного и того же движения, плавного и быстрого.
Мы были мокрыми от пота и вытирались футболками. Каждые пять минут мы заправляли новую пленку. Ничто другое не имело значения, кроме движения, которое нас подхватило. Это был момент осмоса, незабываемый момент творчества. Мы жили лишь для того, чтобы служить нашему божеству – фильму, готовые ради него умереть, как завтра умрет эта декорация.
Последний план. Камера была у меня на плече. Железным прутом Пьер убил Жана и рухнул на землю. Он вышел из кадра, и я инстинктивно глянул вверх. Солнце, которое было в самом углу навеса, исчезло из вида. Конец плана. Конец сцены. Мы выжали из этой декорации все до последней капли, до последнего солнечного луча.
Пьер и Жан пожали друг другу руки, как два самурая.
Я сел на пол. Ноги меня больше не держали.
К нам присоединились остальные члены съемочной группы. Мы о них почти забыли.
Как и планировалось, следующим утром декорация была разрушена. Этот старый завод находился всего в ста метрах от другого завода «Электрисите де Франс», который шестьдесят лет был заброшен и который через несколько лет после наших съемок станет центром «Ситэ-дю-Синема»
[50].
* * *
На следующей неделе мы снимали в совершенно белом карьере, который я обнаружил в нескольких километрах от Пти-Парижа, где жила моя мама. В этом было преимущество, так как она могла готовить для съемочной группы еду и привозить ее прямо на площадку. На еде не было смысла экономить.
Карьер был заброшен. Его стены были выщербленными и белесыми, а холмы по бокам разрыты и выпотрошены. Настоящая декорация конца света. Именно там жила «автомобильная банда», племя спасшихся, которое укрывалось в полуразвалившихся машинах.
В нескольких километрах от того места один автомеханик хранил у себя автохлам, и он согласился предоставить нам для съемок несколько машин. Нам нужно было только оплатить бензин эвакуатору, которому несколько раз пришлось съездить туда-обратно, чтобы доставить пятнадцать остовов автомобилей в центр карьера. Когда они прибыли, я попросил группу помочь перетащить их, чтобы получилась фотогеничная груда.
Начались пятидневные съемки в карьере. В полдень мама каждый день привозила нам обед. Я попросил ее раскладывать еду по пакетам. Поскольку членам группы я не платил, они хотя бы полноценно питались. Maма кормила их как наседка. Франсуа тоже заехал на съемки, но вид нагроможденных друг на друга остовов машин был для него непереносим. Он пробыл на площадке пять минут.
Съемки шли успешно, и я на полную использовал три рельса для операторской тележки, которые мы смогли оплатить.
У меня было только два объектива на весь фильм, 32- и 50-миллиметровый. Мы не могли арендовать всю линейку оптики на время съемок. Когда я хотел снять крупный план, мы заказывали 100-миллиметровую у «Альги». Ассистент оператора делал вид, что хочет протестировать объектив на улице, и передавал его сидевшему в машине моему ассистенту, который срывался с места и привозил объектив на съемочную площадку. Я снимал крупный план, и мой ассистент мчался, чтобы вернуть объектив ассистенту оператора, который поджидал возле офиса «Альги». Тот возвращал объектив обратно под предлогом, что заметил в нем некий дефект, и аннулировал заказ. Однако нашу хитрость быстро раскусили. Вот почему на весь фильм у нас получилось всего три крупных плана.
Отснятый на предыдущей неделе материал был великолепен, и я начал чувствовать себя уверенно.
Единственное, что огорчало: мы обычно снимали всего два дубля, и при этом один из них всегда получался размытым. Ассистент оператора уверял меня, что все дело в настройке, поэтому мы перепроверили настройку камеры. Ничего не поделаешь, размытость в картинке оставалась. К счастью, у нас всегда получался один хороший дубль, но это сильно ограничивало меня при монтаже. На следующей неделе у нас такой проблемы не должно было быть, так как мы готовились снимать экстерьер с бездонным голубым небом. Диафрагма будет прикрыта, а глубина резкости существенно улучшится.
Я уже собирался подняться в операторское кресло, как вдруг меня остановил запах. Сам я не курю, но мне хорошо известен запах косяка, так как мой отец смолил такие много лет. Кстати, он много раз предлагал мне попробовать, но видя то, каким мрачным становился его взгляд, я ни разу не соблазнился.
Прямо как фокстерьер, я принялся искать, откуда исходил запах.
А исходил он от ассистента оператора, сидевшего в операторской тележке и как раз готовившегося раскурить косяк.
Оказалось, что не камера была неточно настроена, а он. Этот придурок уже десять дней устанавливал мне размытые планы, потому что с утра до вечера дымил как паровоз. И я оказался полным идиотом, потому что все знали об этом с самого начала.
Ругался я на чем свет стоит. Парень спустился с операторской тележки, и я проводил его до машины. Его ассистентка, девушка с бритым черепом, бунтарка с яйцами, из солидарности последовала за ним. Для этих двоих приключение закончилось.
На другой день появились два новых помощника, Винсент Жанно и Франсуа Жанти. В тот же вечер они посмотрели отснятый материал и были рады к нам присоединиться. Пять следующих фильмов мы будем делать вместе.
В тот день мы воспользовались видом голубого неба, чтобы снять панорамный план.
Камера была установлена на операторской тележке.
Мотор. Группка выживших продвигалась среди остовов машин. План получился прекрасный, но что-то меня смущало. Ясно, что: к нам направлялся человек, прямо посреди картинки.
– Стоп!
У нас не было исполнительного продюсера, чтобы регулировать всеобщее движение, но какого черта делал этот чувак посреди карьера? Пришлось ждать, пока он доберется до нас, чтобы узнать ответ на этот вопрос.
Парню было лет двадцать, у него было тело крестьянина и вид как из 1970-х. Он указал пальцем на машину без колеса, посреди кучи автохлама.
– Машина, вон та, моя! – выдал он угрожающим тоном, точно мы увели у него жену.
