– А вы – за нашего.
Мавр метнул на него быстрый проницательный взгляд. Потом вновь заулыбался умиротворенно:
– То, что в давние времена римляне, а потом готы называли «Испания», ныне – сложный, многообразный край, состоящий из разных государств… Андалусия и христианские королевства… здешние люди легко проливают и свою кровь, и чужую и легко смешивают их… Как иначе при такой непостоянной, зыбкой границе, которая то отодвигается, то наступает…
Продолжая улыбаться, он взглянул на свою сестру:
– Если вдруг дойдет до спора, не советую тебе с ней связываться. Она весьма начитанна.
– Да я бы никогда и не осмелился спорить с ней, сеньор. Я не решусь и обратиться к ней.
– На этот счет не беспокойся… Рашида весьма своенравна и взбалмошна. Захочет – сама к тебе обратится.
III
Своих людей Руй Диас нашел на ступенях лестницы в высокую северную башню Альхаферии. Вид у них был довольный, ибо мавры, чтобы скрасить им ожидание, принесли еды и вина.
Здесь были все его помощники: Минайя, Диего Ордоньес, Педро Бермудес, Мартин Антолинес и Йенего Тельес. А с ними – и рыжий монашек по имени Мильян, который в недавнем бою с мурабитами дрался не хуже других: с разрешения настоятеля он сопровождал отряд, духовно окормляя бойцов. Не хватало лишь обоих Альваров и Фелеса Гормаса – Руй Диас из предосторожности оставил их в лагере у реки, где они возвели палисад, вырыли ров, натянули палатки, вкопали копья коновязи, не позабыв обустроить и отхожее место.
– Все в порядке? – спросил он, подойдя.
– В полнейшем, – ответствовал Минайя.
– Хорошо ли было угощение?
– Ну уж, разумеется, не такое изысканное, как у тебя. – Помощник показал на улыбающихся товарищей. – Но, как видишь, никто не жалуется.
В самом деле – рассеялись страхи, томившие их утром, когда они, безоружными, если не считать кинжалов у пояса, вошли в крепость и с тревогой озирались, опасаясь, что всем им тут и снесут головы, и жались друг к другу, робея – деревенщины кастильские! – перед роскошным великолепием арабского убранства. Сейчас от вина глаза у них горели, а покрасневшие лица сияли довольством. И только мнительный, по обыкновению, Диего Ордоньес мрачно косился на каждого вооруженного мавра, проходившего мимо, и сквозь зубы бранил мусульманских собак.
– У нас есть деньги и есть планы на будущее, – сказал Руй Диас.
Все подались к нему с немым вопросом. И были явно обрадованы тем, в каком порядке сообщил он им новости.
– Для Мутамана сейчас настали непростые времена, – продолжал он. – Собирается идти войной на своего брата, которого поддерживают король Арагона и граф Барселонский.
– Не многовато ли зерна для такой маленькой мельницы? – присвистнул Минайя.
– И потому он хочет прежде всего обезопасить восточную границу – клин между Арагоном, франкскими графствами и Леридой.
– То есть северо-восток?
– Именно так.
– Монсон?
– Монсон.
Бойцы переглянулись:
– В это время года?
– Да. Таков приказ.
– Скверное место, – подвел итог Диего Ордоньес.
– Именно поэтому нам надо будет прикрыть его. А потому придется огнем и мечом пройтись по прилегающим землям – прощупать их и прогулять наше знамя.
– Ко-ко-когда, Сид? – спросил Педро Бермудес.
– Недели через три-четыре.
Диего Ордоньес собрал над переносицей густые брови:
– Это значит – нас зажмут с трех сторон, а единственная дорога останется у нас за спиной.
– И без возможности отступить, если дела пойдут неладно, – добавил Минайя.
– Правильно, – невозмутимо согласился Руй Диас. – И потому мы не сможем позволить себе роскошь отступать в беспорядке.
Бойцы снова поглядели друг на друга, как бы обмениваясь мнениями. Руй Диас заложил большие пальцы за ремень, на котором висел кинжал.
– Сколько-то времени побудем здесь, – добавил он. – Будем натаскивать мавров, которые отправятся с нами, – пеших и легкоконных.
– Вот не было печали, – проворчал Ордоньес. – Погибели моей хочешь?
– Этого следовало ожидать. Так что – свыкнись с этой мыслью.
Ордоньес продолжал вполголоса ругаться, покуда Руй Диас колючим взглядом не заставил его замолчать.
– А как насчет добычи? – спросил кто-то.
– Как всегда. Но на это раз нам – три пятых. Одну пятину – нашему королю Альфонсу, другую – Мутаману.
Послышались недоверчивые возгласы.
– Да неужто мавр пошел на это?
– Ничего другого ему не оставалось.
Руй Диас дал им время переварить эту новость. Урезать их долю – то же, что подергать за бороду, но делать нечего – каждый обязан взять на себя часть этой ноши. Слишком уж гладко все идет.
– От нашего лагеря до Сарагосы – пол-лиги, – сказал Минайя, меняя предмет разговора. – Можно будет отпускать туда наших?
– Тут скоро откроют всякие ларьки со съестным и вином, чтобы не надо было таскаться в город, однако там не нальют ни капли до полудня и после захода солнца. А если кто напьется – особенно на глазах у мусульман, – будет сурово наказан.
Бойцы снова переглянулись, и Минайя продолжал гнуть свое:
– Все же насчет города, Сид… Время от времени надо будет сходить…
– Мне стычки и драки не нужны. Ходить будут только мелкими партиями – и по делу: запастись провизией или выполнить мой приказ. Это всех касается. – Он строго оглядел своих помощников. – И вас тоже.
И замолчал, давая возможность осмыслить сказанное. Потом сделал еще более суровое лицо:
– А кто все же окажется в Сарагосе, должен уяснить себе и запомнить накрепко: к женщинам не приставать, в мечети не соваться, платить без разговоров, сколько скажут, и вообще вести себя учтиво, кто бы перед вами ни оказался – мавр, иудей или мосараб.
– Кстати, насчет женщин… Говорят, там целый квартал такой есть… – заметил Мартин Антолинес.
Лица расплылись в улыбках надежды и упования. Руй Диас покосился на монаха, который с безразличным видом теребил свой цингулум, словно внезапно лишился слуха.
– Запрещаю соваться туда.
– Позволь, Сид, как же это так?.. – разинул рот Мартин Антолинес.
– Не позволю. Неподалеку от лагеря поставят барак, где поселят сколько-то женщин.
– Мавританок?
– Здесь других нет.
– М-м-мне н-нравятся мавританки, – сообщил Педро Бермудес.
– А мне – нет, – проворчал Диего Ордоньес.
Руй Диас холодно посмотрел на них, и все примолкли. Тогда он обернулся к монаху:
