– С таким делом справимся, бог даст, двумя десятками.
– Подберетесь к восточному берегу, однако не переправляйтесь. Надо, чтобы всполошились их заставы. Ясно?
– Куда уж ясней. Как божий день.
Руй Диас повернулся к остальным. Со всеми он воевал раньше и знал, что называется, как облупленных. И по одному тому, как они двигались, мог определить, что у каждого на душе. И сейчас он смотрел в эти загорелые лица и видел то, что ожидал: спокойно, послушно, с безразличием тех, кто сделал войну ремеслом и в ремесле этом достиг высот, эти люди ожидали приказа, который мог обернуться для них пленом или гибелью. Эти люди хорошо знали свое дело.
– Второй, основной отряд – из кастильцев. Поделен пополам – по тридцать всадников. Первую половину поведу я сам, вторую отдаю под начало Мартина Антолинеса. Минайя с остальными будет в лагере. Помощником Мартина будет Альвар Сальвадорес, а моим – Диего Ордоньес. Фелес Гормас со своим рогом тоже будет при мне. Я переправлюсь через ручей вот здесь, – он снова показал на карте, – и ударю с запада по их биваку.
– Меня не берешь? – спросил Йенего Тельес.
– Там надо будет смотреть в оба, а у тебя сейчас только полтора.
Все, включая и Тельеса, снова рассмеялись.
– Действовать, полагаю, надо будет быстро? – спросил Мартин Антолинес.
– Молниеносно! Поджечь несколько палаток – если, конечно, доберемся до них – и сразу же назад. А ты прикроешь нас с тыла, если будут преследовать, в чем я сильно сомневаюсь.
– А луна? – осведомился Альвар Сальвадорес.
– Луна сейчас на ущербе да и всходит поздно. Подойдем, как стемнеет, а когда она вылезет, во весь опор ускачем.
– А надо ли тебе самому лезть в это дело, Сид?
– Надо.
– Стоит ли?.. Ночной бой – штука опасная. Мало ли что там может быть в темноте…
Руй Диас молча взглянул на него так, что тот осекся. Воцарилось молчание, которое командир не нарушал, ожидая, не выскажется ли еще кто-нибудь. Однако никто не раскрыл рта.
– Фратер, – обратился он к Мильяну. – Покуда еще светло, в самый раз будет сказать что-нибудь на твоей латыни. Коротенькое, чтобы уладить наши дела с Господом.
Монах кивнул:
– Конечно, Сид.
Руй Диас повернулся к остальным:
– Тронемся, как только стемнеет. Развести в лагере побольше костров – пусть противник думает, что мы собираемся тихо-мирно ночевать… Еще кто-нибудь хочет спросить?
Он ощущал на себе озабоченный взгляд Минайи. Было от чего озаботиться: если дело осложнится, если противник даст отпор больший, чем ожидается, – ему, помощнику Сида, предстоит принять важнейшее решение, то есть с остатком войска вступать в битву. Тяжкое бремя ответственности возлагал на него Руй Диас, но оно же было и доказательством полного доверия.
Руку вскинул Диего Ордоньес:
– Пленные нужны будут?
– Нет. От тех, кого вчера взяли, мы узнали все, что надо знать… Так что – можете убивать все, что движется, – хоть на двух ногах, хоть на четырех.
Ордоньес расплылся в улыбке, удовлетворенной и свирепой:
– Мне нравится этот замысел.
Выехали налегке, оставив щиты и тяжелые кольчуги, которые могли бы помешать стремительности действий в темноте. По той же причине Руй Диас оседлал Сенсеньо: походный конь был резвее боевого.
Он проверил узду, удила, подпруги, подковы и сделал это, по обыкновению, самолично, ибо нельзя доверять другому собственную жизнь. А кроме того, привычка полагаться только на самого себя и делить со своими воинами все тяготы и опасности отлично вписывалась в образ военачальника, который не требует от подчиненных ничего такого, что не смог бы сделать сам.
Трудное это дело – командовать таким народцем, незатейливым и суровым, всегда готовым к отпору, снова подумал он. Ко всему на свете нужен свой подход. Свои приемы.
Он потуже затянул шнуры кожаного поддоспешника, опоясался мечом и кинжалом. Взял под мышку шлем, набросил на плечи черный плащ и вышел из шатра. Минайя ожидал у входа, держа под уздцы коня. Молча они зашагали туда, где готовился отряд. Ночную тьму там и тут разрывали огни костров и факелов, вкопанных в землю, красноватые блики играли на стали и железе шлемов, пряжек, копий, и всадники, собираясь в путь, замазывали их глиной, гасили отблески. Самые предусмотрительные подпрыгивали на месте, проверяя, все ли пригнано так, чтобы не брякало, не звякало и не выдало врагу их приближение.
– Прежде вторых петухов луна не появится, – сказал Минайя. – Времени у вас в избытке.
По бородатым сосредоточенным лицам метались тени. И мавры, и христиане, и те, кто уходил в бой, и те, кто помогал им снаряжаться, молчали или переговаривались приглушенными голосами и целиком заняты были только предстоящим, так что в лагере слышно было лишь, как потрескивает хворост, негромко фыркают седлаемые кони да позванивает оружие.
– Я оставил у себя в палатке два запечатанных письма – жене и королю Альфонсу, – сказал Руй Диас.
– Не беспокойся. Доставлю, если надо будет.
Командир остановился. Конь касался губами его плеча, обдавал теплым дыханием шею.
– Только если надо будет. – Руй Диас положил руку на плечо Минайе. – И не иначе. Понятно?
Тот слегка кивнул:
– Понятно.
– Держи людей наготове, если что вдруг пойдет не так. А если не повезет и я останусь там, возвращайся в Сарагосу.
– В этом случае положение наше будет хуже некуда…
– Мутаман обещал отпустить вас в Кастилию, если меня не будет. Но ты волен выбрать и другой путь или вовсе остаться при эмире… За это уж не мне отвечать, а тебе самому.
Минайя засмеялся:
– Ты уж сделай милость, не переваливай ответственность на меня. Хватит и того, что в детстве все проказы придумывал ты, а секли за них меня.
Руй Диас покрыл голову куфией и сверху натянул шлем. Стал прилаживать подбородный ремень; от пламени костров заблестели глаза в прорезях стального забрала.
– На этот раз не высекут. Вернусь до зари.
– Дай-то бог…
– Не беспокойся, даст.
II
Невидимой во тьме вереницей шли они вниз по склону к ручью. Шли пешком, ведя коней в поводу. Их было тридцать. Звезды не могли разогнать ночной мрак, и воины двигались со всеми предосторожностями, стараясь, чтобы кони ступали бесшумно. Когда скатывался из-под копыта камень или беспокойно всхрапывала лошадь, все замирали, затаив дыхание, пока еле слышным шепотом не звучал переданный по цепочке приказ продолжать движение.
Когда вошли в ручей и негромкий рокот потока окончательно заглушил шум шагов, двинулись вверх по течению, по колено в воде. Первым – Руй Диас, за ним – Фелес Гормас, а за ним – Диего Ордоньес. Командир ловил малейший признак опасности, поднимал голову, силясь рассмотреть чуть заметную границу меж звездным небом и берегом. Если неприятель заметит их и ударит сверху, с высокого берега, тот же самый путь, который наилучшим образом позволял подобраться незамеченными к лагерю наваррцев и арагонцев, обернется гибельной ловушкой.
