Вот и цепочка наладилась – кто на Нугзара подумает, который к дяде Иосифу в гости пришёл? Никто не подумает! Пропустит его охрана и даже в журнал не запишет. Возьмёт Нугзар письмо да с собой унесёт, а в университете другу своему передаст. Кто в той толкучке передачку заметит, даже если следить станет? Кабы посторонний кто пришёл, может быть, а когда приятель, с которым он по три раза на дню сталкивается… Потом приятель на почту придёт, письмо в другой конверт сунет, адресок чиркнет, который до востребования, и ценной бандеролькой отправит.
Мудр «Хозяин», так ведь не прост он – такие «университеты» прошёл еще тогда, до революции, когда литературу большевистскую распространял, эксы и экспроприации учинял, от Охранки скрывался, да из ссылок бегал. Оттуда хитрость его.
– Спасибо тебе, Нугзар, что не отказал товарищу Сталину. Хороший ты мальчик.
– Ну что вы, дядя Иосиф, я всегда!.. Я никогда!.. Я никому!..
* * *
Стоит на плацу отделение – пятнадцать зэков в фуфайках. Перед ними командиры – «Полкан», «Абвер», «Партизан», «Кавторанг», «Крюк». Чуть в стороне офицер в форме МГБ – с иголочки весь, сразу видно – столичная штучка.
Подошёл к нему «Полкан».
– Скажите им.
– Что? Зачем?
– Сомнения у личного состава. Нужно разъяснить, что это не заговор, не контрреволюция. Вам они поверят.
Офицерик сделал шаг вперёд. Встал, расставив ноги, чисто с плаката в красном уголке сошёл или с фотографии газетной.
– Граждане заключённые… – осёкся, поправился: – Товарищи бойцы!
– Рупор возьмите… – сунул «Полкан» в руки офицера жестяной раструб с ручкой.
– Бойцы!.. – задребезжал усиленный железом голос, долетая до бараков, где окна настежь распахнуты, а двери снаружи жердинами припёрты, чтоб не разбежались зэки. – Вы собраны здесь для выполнения задания государственной важности… – И дальше, как по писаному, про победу революции, про основоположников, съезды и партийные задачи. Умеет говорить, чертяка! – И я надеюсь, я уверен, что вы оправдаете доверие, которое…
Подошёл к нему «Крюк» со стаканом тёплой воды.
– Что?
– Вода, выпейте, а то горло.
– А да, конечно.
Принял офицерик стакан и стал пить жадно, всё дальше запрокидывая голову. И «Крюк», который подле стоял и стакан ждал, вдруг вытянул из рукава финку и быстро и неожиданно полоснул ею по шее офицера чуть выше кадыка.
Упал, покатился по земле стакан. На китель, на грудь и рукава брызнуло алым. И даже не испуганно, не обречённо, удивлённо глянул офицер на своего убийцу. Вскинул руки, перехватил ладонями горло, захрипел страшно, забулькал, и сквозь пальцы его стала толчками пробиваться кровь.
Расчётливо ударил «Крюк», чтобы не убить сразу свою жертву, чтобы хватило жизни офицерику еще на несколько минут. И кобуру его придержал, чтобы не сунулся он за пистолетом.
Ахнули зэки, отшатнулись. В глазах ужас мелькнул. Кто-то вскрикнул испуганно.
– Стоять! Всем! – рявкнул «Кавторанг» лужёной глоткой.
Замерли зэки, как парализованные. От крика. И от увиденного.
– Ты… – протянул «Крюк» финку «Полкану».
Тот подошёл, взял финку ткнул ею офицеру в бок, отчего тот, живой еще, дёрнулся.
– Держи! – передал нож «Партизану»…
Один за другим резали командиры офицера. Офицера МГБ! А когда тот падать начал, придержали за плечи.
– Слушать сюда! – крикнул «Кавторанг», подняв рупор. – Всем слушать! Лагерь этот – туфта, а вы все в бегах. Возьмут вас – зелёнкой лоб намажут. Побежать теперь – быстрее на пулю нарваться! Нам держаться друг друга надо, или все в распыл пойдём! Теперь, чтобы стукачей средь нас не завелось, каждый подойдёт и ударит «краснопёрого» ножом. Первый, пошёл.
Шагнул зэк на деревянных ногах, по сторонам затравленно озираясь.
– На, держи.
Взял в руки окровавленную финку, подошёл. Да ведь жив еще офицер, расчётливо командиры резали, не насмерть!
– Бей! Ну!
Вытащил «Партизан» заточку, притиснул к шее зэка. Смотрит – думай, выбирай, тут или-или.
– Эх, – размахнулся зэк, всадил финку в грудь офицера.
– Хорошо. Следующий.
Идут зэки, всё понимают, понимают, что кровью их вяжут эмгэбэшной, что не прощается такое. Только куда деваться, куда бежать? Может, и знают командиры, что делают. Да и не убежишь – вокруг зоны колючка, на вышках вертухаи сидят, хоть и из своих, но при оружии, да и у командиров карманы топорщатся.
– Давай, подходи!
Тянутся зэки, бьют бездыханное тело, отходят.
– В барак! Следующее отделение.
Живого места уж нет на теле офицера, порезан весь со всех сторон, кровища под ногами, а зэки всё идут и идут.
Один головой замотал:
– Нет, не могу, не буду! Вышка это!
– Соскочить хочешь? – оскалился злобно «Полкан». Подошёл, ударил по лицу так, что зэк зубы выплюнул. – Бей!..
Удар.
– Шагай, следующий!
«Студент» подошёл, глаза круглит на изрезанного офицера глядя. Да как же так можно!.. Ищет кого-то взглядом. «Крюк» смотрит на него пристально, губы сжаты, скулы буграми, тихо головой качает: «не дури, парень!» Не пожалеет, зарежет, коли отказаться.
– На!
Нож в руке, липкий и тёплый от крови. Сжать рукоять что есть силы. Подойти.
– Бей! – одними губами, беззвучно говорит «Крюк». – Бей, сосунок!
Зажмуриться, ткнуть во что-то мягкое, податливое, как в кусок мяса. Выдернуть финку, пойти качаясь.
Кивнул «Крюк», вздохнул облегчённо. Не придётся ему грех на душу брать…
– Вертухаев сюда!.. Все?
– Все!
«Кавторанг» рупор взял.
– Теперь слушай сюда. Служить будем, как прежде. Кто сбежит – словим и на перья наденем. И родственников найдём и порешим. Такой закон! Одной ниточкой мы тут повязаны. Вот ты, иди сюда… Где родственники твои?
– Под Тамбовом.
– Врёшь, на Урале они. Назвать адресок?
– Не надо.
– Кому еще адресок шепнуть?
Молчат зэки.
– Кто о побеге или бунте прознает, да не скажет, того в распыл и трёх человек из отделения его за то, что просмотрели, не доложили.
– А вас? – тихо спросил кто-то из толпы.
– И нас, – жёстко ответил «Кавторанг». – Мы как вы, мы первые под офицера того подписались, вы видели. Любого из нас, коли побежит, резать, без сомнений и жалости. Такое дело, что мы теперь только вместе уберечься можем, а если поодиночке – пропадём.
Хмурятся зэки, вот оно как жизнь сытая отозвалась! Да, деваться некуда – там «краснопёрые» и новый срок или стенка, а здесь «командиры» с пиками. Но тут хоть «харч барый», а на зоне – баланда пустая и хлеб гнилой. Чего от добра добра искать? Да и адресочки у них…
