– Так а что со Смертью-то? – спросил Рублев.
– А, это… Параська должна была замерзнуть или под лед провалиться. Бабуля вроде как ее у Смерти из-под носа увела. Смерть теперь думает, что Параська умерла, и не идет за ней. Вот в это, кстати, я очень даже верю. Бабуля до столетнего юбилея год не дожила, а Параська – ничего, живет и здравствует.
– Погоди… – Веня ненадолго остановился, но был тут же облеплен полчищами комаров. – Ты же сказала, что бабушка твоя уже шесть лет как… того…
– Ага.
– Блин, этой старой калоше сто пять лет?!
Софья шлепнула себя по щеке, прибив особо наглого кровососа, и кивнула.
– Фигасе! – восхитился Веня. – Бывает же!
– Так нужно телекомпании сюда! Она, наверное, старейший житель Карелии! – Глаза Дины сверкнули азартом, но развить мысль она не успела.
– Стойте! Ребят, подождите!
От стоящей особняком избушки им наперерез мчался невысокий кряжистый мужик в камуфляже. Он смешно семенил кривыми ногами в подвернутых болотниках и был настроен очень решительно. Рублев, грозно сверкнув очками, выдвинулся вперед: расправил узкие плечи, сжал кулаки, подготовился, в общем. Из-за его спины на дядьку настороженно поглядывали девушки.
Вблизи незнакомец оказался крепким немолодым мужчиной. В черной густой бороде и остатках волос, словно образующих тонзуру на лысеющем черепе, ни единой серебряной жилки. Только усеявшие лицо морщины, глубокие, как диковинные узоры, выполненные резчиком по дереву, выдавали его возраст. Не те морщины, что придают вид умудренного опытом старца, а те, что с годами приобретают неуемные весельчаки и балагуры. Этакие престарелые Веньки Рублевы.
– Уфф, загнали старика! – Шумно сопя, мужчина уперся ладонями в колени. – Ну вы резвые, молодежь! Утром хрен разбудишь, ночью хрен найдешь! А вон, гляньте-ка, ночью нашел! Ха! Ха-ха!
Он загоготал искренне и заразительно. Его совершенно не интересовало, понравилась ли кому-нибудь его не слишком удачная шутка. Он просто от души веселился, довольный собственным остроумием.
– Вы откуда такие красивые, молодежь? – отсмеявшись, спросил он. – Тут же на километры никого в округе! Даже такие старые пни, как я, нечасто попадаются…
От Софьи не ускользнуло, что на слове «красивые» черные глаза бегло ощупали Дину. Вот же старая похотливая козлина! – улыбнулась про себя Софья. Старичок оказался потешным, того гляди начнет глазки строить!
– Мы отдыхать приехали. У меня тут дом на Луговой. Койву, знаете? Софью Матвеевну? Это бабушка моя.
– Не знаю я никакой Софьи Матвеевны… – Густые брови сошлись к переносице, черные глаза двумя клещами впились в девушку. – …но это не показатель! Она меня тоже вряд ли знает!
Мужчина вновь схватился за бока, захлебываясь смехом.
– Обхохочешься с вами, молодежь! – Он вытер слезящиеся уголки глаз краем рукава. – Откуда мне здесь кого знать? Я три года назад дом купил, чтобы на охоту ходить. Только чокнутую эту с холма и видел. Ну и этих еще… там, в начале села живут…
– Тухкины, – подсказала Софья.
– Тухкины, ага! – Мужчина довольно хлопнул ладонью по бедру. – Не брешешь, точно местная! А я думал, вдруг озорничает кто? Тут ведь одну избу поджег – остальные сами вспыхнут.
Он потеребил бороду и без перехода выпалил:
– Молодежь, а хотите выпить? Я ужинать как раз собирался. У меня уже и стол накрыт. А то я уже две недели людей не видел…
Голос его едва заметно дрогнул. Из-под внешней жизнерадостности ненадолго показало унылое лицо тяжкое одиночество пожилого человека. Наверное, поэтому первой отреагировала мягкая и чуткая Дина.
– Ну если только ненадолго…
Все вдруг поняли, что уже долгое время стоят неподвижно, на радость кровососущей орде. Остро захотелось куда-нибудь под крышу, подальше от несносных комаров и липкого болотного духа.
– Да хоть на полчасика! Хоть на десять минут! – оживился мужчина. – По рюмочке пропустим, чтоб дорожку ко мне запомнили. У Егорпалыча и самогончик, и водочка, и даже винцо найдется!
Он лихо подмигнул Хайдуллиной, и та, не выдержав, звонко прыснула.
– Я в нем, вообще-то, уточек вымачиваю. Но винишко хорошее, тут не беспокойтесь! Егорпалыч дрянью поить не станет! Это я – Егорпалыч, Кокорин моя фамилия, такие дела вот…
Сбивчивый монолог он закончил возле избы. Отворил дверь, широким жестом пригласил внутрь. Жилище пожилого охотника оказалось маленьким – комната хоть и просторная, но всего одна. В центре – огромная русская печь, сложенная из кирпича, на ней – слоеный пирог из полосатых матрасов. Возле окна массивный широкий стол, застеленный газетами, на нем – мутноватая литровая бутыль, небольшая сковородка с яичницей и вскрытая банка тушенки. Вместо стульев две широкие дубовые лавки. В дальней стене находилась еще одна дверь, за которой негромко тарахтел дизель. В красном углу угадывался иконостас, уставленный оплывшими свечками. Разглядеть детальней мешал тусклый свет лампочки-сороковки.
– …свояк раз в неделю заезжает, на выходных. Продуктов подкинуть, патронов да всякого, по мелочи. А прошлую субботу пропустил. То ли тарантас опять сломался, то ли снова спину прихватило, не знаю. Я тут уже двенадцать дней без связи, без новостей, без людей живых. Третья мировая начнется, а я и не в курсе!
Не прекращая жаловаться, Кокорин сходил в пристройку и вернулся с тремя чайными чашками от разных сервизов и уже откупоренной бутылкой, покрытой пылью. Опытной рукой разлил ароматное красное девушкам и, неодобрительно покачав головой, Вене.
– Да, портит город мужиков, портит… Ну да бог с вами, давайте уже – за знакомство.
Себе плеснул самогона, чокнулся с ребятами и проглотил уверенным залпом. Отер усы тыльной стороной ладони, наполнил чашку повторно.
– Ну-с, между первой и второй перерыва нет вообще! Давай, молодежь, нечего его греть!
Вино действительно оказалось неплохим. Недорогим, но и не пакетированной дешевкой. Приятное, терпкое, разве что крепкое сильно. С непривычки у Софьи закружилась голова. Привстав, она выбралась из-за стола.
– Егор Павлович, можно я дом посмотрю?
– Отлыниваешь, Софья! Ну ничего, нам больше достанется. – Он хитро подмигнул Дине. – Смотри, конечно, хотя чего тут смотреть? Тока в пристройку не ходи. Лампочка перегорела, а свояк, растяпа, никак не привезет. Там мастерская, без света черт ногу сломит.
– Да я здесь… Всегда хотела в этой избушке побывать… – Софья рукой провела по резным наличникам у входной двери. Почерневшие от времени, они не рассохлись, не потрескались, оставаясь гладкими, как в тот день, когда их изготовили. – Знаете, кому она раньше принадлежала?
– А? Я ее у этого купил… Саша, что ли? – Кокорин поскреб макушку. – Низенький, с родинкой такой приметной, возле губы.
– Это, наверное, внук старого хозяина. Тут раньше жил такой колоритный дедушка. Высокий, метра под два, борода до пояса и патлы седые, ниже плеч. Мы с девчонками думали, что он колдун. Он вечно так странно на меня смотрел, прямо мурашки по коже. Очень страшные у него глаза были. Злые и черные-черные, как у вас… Ой, простите! Я хотела сказать – черные, как у вас!
