Осторожно, боясь обнаружить сломанные кости, Софья выдернула себя из мятого мха. Отплевываясь от забивших нос и рот волокон, тоже перевернулась на спину. Так, разглядывая мудреный узор переплетенных веток, они и лежали. Насильник и жертва. Рядом.
– Ты думаешь, я этого хотел? – глядя в пустоту пробасил великан. – Это ведь они все, треклятые! Они у меня в голове день и ночь зудят! А попробуй ослушайся, сразу…
Раздавленная, смятая, Софья промолчала. Она ждала, пока он встанет и уйдет. Ей совершенно не хотелось видеть его черные глаза, полные искреннего раскаяния. Вместе с болью и унижением пришло страшное понимание пророчества Параскевы.
…насиловал ее долго. Непозволительно долго для человека его возраста. Когда наконец Кокорин с рыком кончил в нее и обессиленно свалился на пол, Софья ощутила себя более пустой, чем висящий напротив труп без внутренностей. С омерзением она чувствовала, как сидящий на полу насильник целует ее под коленку. Грубые пальцы мяли ей зад, сухой язык облизывал покрытую мурашками кожу, а у нее даже не было сил отдернуться.
– Ох и сладкая же ты сучка, – удовлетворенно выдохнул Кокорин. – Уж сколько баб перепробовал, а тебя не забыл, нет!
Он с наслаждением шлепнул Софью по заду. Эта легкая боль отрезвила, привела в чувство. Ощущения усилились многократно, все внутри заныло, застонало, но это позволило Софье сосредоточиться. Она не собиралась так просто подыхать в этой чертовой глуши! У нее появилась крошечная надежда – ремень на правой руке. То ли ослаб, то ли Кокорин плохо застегнул второпях, но Софья чувствовала – если приложить небольшое усилие, запястье выскользнет из кожаного наручника. Нужно только грамотно распорядиться нежданным подарком судьбы. Выждать, вытерпеть, прикинуться сломленной.
– Мне ведь тебя даже резать не пришлось. У меня уже давно не встает, если не режу, – доверительно сообщил Егор Павлович. – Бывало, поставишь бабу раком, елозишь по ней, и все вхолостую. А чуть полоснешь лезвием по спинке, кровушки малость пустишь, она заверещит, забрыкается, и тут же штык к бою готов! С тобой не так… Я ведь сразу понял – ты та самая. Они мне сказали…
Кокорин поковырял висок пальцем, выскребая из головы неугомонные голоса.
– Ох, – внезапно спохватился он, – мы тут болтаем, значит, а подружайка твоя на голом полу валяется! Непорядок! Простынет еще, не дай бог… Виноват, хреновый из меня хозяин. Да и то – как от тебя оторваться-то?
Невидимый, он завозился за спиной Софьи, натягивая спущенные штаны. От души хлопнул ее по заду, навалился, прижимаясь к уху, и любовно прошептал:
– Истосковался я за тобой, Софочка. Целую вечность не видел. Ну да ничего. У нас теперь впереди мнооого времени!
Не сдержавшись, Софья задрожала. Довольно смеясь, Кокорин покинул мастерскую. Не зная, сколько времени ей отпущено, Софья, обдирая кожу, вывернула кисть, потянула на себя. Ладонь выскочила неожиданно легко. Пальцы слушались хорошо и проворно развязали вторую руку. Осторожно опустившись на холодный пол, Софья стянула ремни с лодыжек.
Дверь, ведущая на задний двор, запиралась на толстую щеколду, но, к счастью, открылась без скрипа. Софья выскользнула на улицу. Ночь набросила на деревню темное одеяло в звездных прорехах. Шурик с Ольгой уже должны были натрахаться и вспомнить о друзьях. Каждый шаг отдавался болью внизу живота. С трудом переставляя непослушные ноги, Софья с удивлением осознала, что ее совершенно не волнует, переспала Демина с Ерохой или нет. Хотелось одного – добраться до ребят, запрыгнуть в машину и на полном ходу покинуть Вериярви.
Окунувшись в холодный, дрожащий от комариного звона воздух, Софья почувствовала, что «отъезжает». В темноте по улочкам вымершего села плутала вовсе не она, а пустое, выпитое до дна тело. Ползущий с болот ядовитый туман окутывал мягкими парами, бесстыже забирался под юбку и в разорванный вырез кофты. Гудели неугомонные комары, пробуя на вкус ее голые руки и ноги. Мертвые дома разглядывали Софью выбитыми глазницами, в предвкушении щеря перекошенные рты-заборы. Сверху скалилась хищная оголодавшая луна. Вдалеке угрюмо ухал сыч. В странном состоянии на границе жизни и смерти Софья петляла среди гниющих домов. Ее не пугала тьма и не страшил Кокорин. Она боялась, что так и будет бесконечно бродить по древнему деревянному кладбищу.
Когда впереди затеплились оранжевые окна, на востоке уже алела полоска горизонта, предвещая скорое утро. Разумная осторожность быстро взяла верх над желанием скорее оказаться под защитой родных стен. Крапива беспощадно жалила голые ноги, пока Софья подбиралась к окну. На пружинной кровати, с кухонным ножом в руке, сидела Ольга. Ублюдка Кокорина не видать, но отсутствие Шурика настораживало. Софья осторожно постучала в стекло. Испуганно вскрикнув, Ольга подпрыгнула. Давая себя разглядеть, Софья прижалась к стеклу. Ольга выронила нож, прижала ладони к лицу. Уже через мгновение она откидывала внутренний засов, втаскивая в дом обессилевшую подругу.
– Софка! Софа, что случилось? А где Венька с Диной?
– Дверь! – хрипло каркнула Софья. – Дверь закрой!
Демина послушно кинулась в сени. Когда она вернулась, Софья, добравшись до плиты, жадно высасывала из чайника остывшую воду.
– Софка, что случилось?! А ребята где? Мы с Шуриком вас целый час искали, звали! Темно, фонарей нет и связи нет, не позвонить никуда…
По ее виноватому тону Софья поняла – трахались. Эти скоты трахались, пока весельчак Кокорин убивал Веньку и насиловал ее. Остро захотелось съездить глупой курице по физиономии, но вместо этого она спросила:
– Где Шурик?!
– Так он за вами пошел! Полчаса назад сказал, что кто-то кричал на улице, и ушел. А я сижу здесь… мне страшно, Софка!
Поймав ее перепуганный взгляд, Софья посмотрела на свои ноги. Выползая из-под юбки, до самых щиколоток ветвились потеки застывшей крови. Объясняться не было времени. Даже если Ероха действительно ищет их где-то впотьмах, самое разумное сейчас – садиться в машину и мчать подальше отсюда, к людям и работающей сотовой связи. Шурик крепкий парень, даст бог, он вообще не столкнется с жутким Кокориным и останется цел. Ну а если нет… что ж, своя жизнь Софье дороже какого-то там Сашки Ерохи. Водить она умеет, главное, чтобы…
– Оля, где ключи? – Софья охнула от внезапной догадки.
Что-то громыхнуло на заднем дворе. В стекло требовательно застучали. В окне мелькнуло и пропало бледное лицо Ерохи.
– Шурик! – с облегчением всхлипнула Ольга.
Схватив со стола зажженную керосинку, она выскочила на улицу. Софья обреченно заорала ей вслед:
– Стой, дура!
Отводя рукой густую траву, Демина вдоль стены пробиралась за дом. Тусклая керосинка рассекала сумерки оранжевыми мазками. Впереди раздавался негромкий мерный стук, словно Ероха бился лбом о стену. Как лунатик, Софья плелась за Деминой, пытаясь остановить, вернуть, пока не стало поздно.
От Ольгиного визга заложило уши. Лампа выскользнула из руки, но не разбилась, удачно упав на донышко. Подсвеченные снизу, взвились пугающие тени. Из-за плеча Ольги Софья увидела знакомую коренастую фигуру в охотничьем камуфляже. Лицо в обрамлении слипшейся от крови бороды светилось дьявольским весельем. Сграбастав пятерней светлые волосы, Кокорин размахивал отрубленной Сашкиной головой, точно кадилом.
