– А таксист говорит, что сначала вы заехали в Фэйрвью.
Я с трудом сдержался и как можно равнодушнее ответил:
– Верно.
– За «восьмеркой»?
– Нет.
– А зачем тогда?
– Изабель была в подпитии…
– Упилась так, что вырубилась в такси, – сказал Лэски. – Водитель забеспокоился, как бы с ней чего не случилось.
Сволочь.
– С ней все было нормально. Я отвез ее в Фэйрвью. Я же не знал, что она живет в квартире по соседству. Мы были едва знакомы.
Лэски посмотрел на меня, будто говоря: «Ну надо же».
– Значит, отвез ты ее домой. А дальше что?
– Я ушел. Она просила зайти к ней на следующий день.
– Зачем?
– Хотела что-то рассказать.
– Что?
– Не знаю.
– И не спросил?
– В следующий раз я увидел ее уже мертвой.
– Да неужели? – сказал Риггс.
Лэски уселся напротив меня, двигая костлявыми челюстями.
– Может, она сказала тебе то, чего ты не желал слышать?
– Например?
– Например, что она хочет вернуться к родителям?
– Это было бы ее решение. Я бы его поддержал.
– Интересно получается. Когда вы с ней сели в такси у «Рубика», ты как раз и собирался везти ее к родителям…
– А вот когда она вырубилась, ты велел таксисту развернуться, и вы поехали совсем не туда, – продолжил за него Риггс.
Когда я обнаружил деньги в сумке Изабель.
– Мое слово против слова таксиста?
– Маршрут сохранился у него в навигаторе, – сказал Лэски. – Почему ты передумал?
Они явно выуживали из меня информацию.
– Без комментариев.
Они переглянулись.
– Может, она тебя бортанула? – продолжал Лэски.
– Без комментариев.
– А может, рассказала, как поговорила с безымянным барменом? – осклабился Лэски, мол, ну надо же.
Чем его так заинтересовал бармен?
– Она же любила поговорить, – сказал Риггс.
– Без комментариев.
– Без комментариев, – передразнил меня Лэски, обращаясь к Риггсу. – Что ж, никто ничего не узнает…
Я посмотрел на него.
– О, смотри-ка, среагировал.
– На месте преступления он тоже среагировал, – подтвердил Риггс. – Нос констеблю сломал.
– Почему ты взбесился, когда увидел надпись на зеркале, а, Уэйтс? Никто ничего не узнает. О чем не узнает?
– Без комментариев.
– А почему на твоем зеркале было написано то же самое?
– Это вы разгромили мою квартиру?
– Мы обыскали твою квартиру. Дверь была открыта. Кто-то намалевал на зеркале «Никто ничего не узнает» и расколотил его. Наверное, ты сам.
– Без комментариев.
– А когда тебя сегодня задержали, в твоем кармане обнаружилась записка с теми же словами. Почему?
– Без комментариев.
– Написанная не твоим почерком, – продолжил Риггс. – У тебя каракули как у психа. Может, это писала Изабель?
– Она отправляет тебе послание: «Никто ничего не узнает». А потом находят ее труп. Ты видишь те же слова на зеркале у нее в ванной и набрасываешься на полицейского.
– Без комментариев.
– Ты пишешь эту фразу на своем зеркале и громишь квартиру.
– Да вы даже близко не…
– Кто был с тобой в квартире, когда ты обнаружил труп Изабель?
– Никого.
– «Мы обнаружили тело». Именно так ты выразился, когда звонил в полицию. Я прослушал запись.
– Я оговорился.
– О чем никто никогда не узнает? – спросил Риггс.
Я посмотрел на него:
– Понятия не имею.
– Напоминаю: ты отвечаешь на мой вопрос, я – на твой.
– Обязательно продолжать в таком духе?
– Когда именно ты затащил Изабель Росситер в койку?
– Этого не было.
Риггс поднял бровь и покосился на Лэски. Тот снова ухмыльнулся и придвинул ко мне вторую папку.
– Открой.
Заключение патологоанатомической экспертизы. Я сразу это понял. Сверху было написано «Изабель Росситер». Формат документа был мне знаком. Я быстро проглядел текст. В висках стучало. Кровь гудела в венах. Сердце гулко билось.
Я снова посмотрел на заключение.
В крови Изабель обнаружили героин. Как и следовало ожидать. А еще определили срок беременности. Несколько недель. Я оцепенел. Сидел неподвижно, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Лэски хлопнул меня по плечу. Костлявые пальцы впились в кожу. Свободной рукой он придвинул ко мне пакет для вещдоков.
Фотография Изабель, которую мне дал ее отец. Та, что была у меня в кармане.
Бледная симпатичная девушка с пепельно-русыми волосами и умными голубыми глазами. Смотрит чуть выше линзы объектива. На человека, который ее фотографирует. Снимок казался очень личным. Лэски с ухмылкой склонился ко мне и снова сжал мое плечо:
– Значит, ты к ней не прикасался, приятель? Тогда тебе не о чем волноваться.
18
Разговор пошел по кругу. Когда духота в комнате стала невыносимой, Лэски с Риггсом решили пойти перекусить. Я окончательно потерял счет времени. Голова пухла от лжи и недосказанностей.
Лэски с Риггсом вернулись. От них пахло уличной свежестью, табаком и чем-то жареным. Свободой. Поначалу я не мог ни сосредоточиться, ни отвечать на вопросы. Слышал удары сердца. Шум в соседних кабинетах. Духота сгустилась, воздух стал неподвижным. Наверное, у меня было сотрясение мозга.
Лэски с Риггсом обливались потом. Я обливался потом. Даже стены запотели. Лэски уставился на меня. Его губы шевелились. Я напряженно вслушался.
– Поговорим о Франшизе, – сказал он.
– Дайте попить. Воды или еще чего-нибудь.
– Сначала поговорим о Франшизе.
Язык не ворочался.
– Что вы хотите знать?
– Для начала, как ты на них вышел?
Я не доверял им обоим, поэтому решил придерживаться версии своего публичного позора. Пришлось импровизировать.
– Все началось, когда меня отстранили. Я искал, чем бы закинуться…
– Но ты же бывший коп. Как тебя пригласили в Фэйрвью?
– Я познакомился с девушкой в «Рубике». С Кэтрин.
