Лэски снова встал у дальней стены. Сунул руки в карманы, зазвенел мелочью. Пристально посмотрел на меня. Я с трудом поднял руку в наручниках, утер лицо. Посмотрел на ладонь. Она взмокла от пота. Ощупал голову. Волосы слиплись от запекшейся крови. Там, куда пришелся удар Риггса, взбухла шишка.
Я размышлял о Лэски. О его вопросах. О его странном интересе к бармену. О выражении его лица, мол, ну надо же. Если он что-то скрывает, то бармен – его слабое место. Я попытался собраться с мыслями.
Лэски стоял и смотрел на меня.
Звенел мелочью в кармане.
Я снова ощупал шишку. Вспомнил тот вечер, когда впервые встретился с Дэвидом Росситером. Когда познакомился с Кэтрин. Когда в первый раз пришел в Фэйрвью и увидел Изабель. Когда меня избили на выходе из «Рубика».
Сара Джейн упомянула «ищейку Зейна».
Я тогда очнулся, уткнувшись носом в тротуар. Какая-то парочка перешла на другую сторону дороги, подальше от меня; в чьем-то кармане звякнула мелочь.
Я поднял голову и посмотрел на Лэски:
– Это ты меня избил возле «Рубика».
Выражение его лица не изменилось.
– Ты подтасовал улики, когда Глена Смитсона, бармена Франшизы, обвинили в изнасиловании.
Он снова звякнул мелочью в кармане и ухмыльнулся.
19
Выражение лица Лэски изменилось, лишь когда за дверью послышались шаги. Вошел Риггс с тремя бутылками воды. Мне перепал глоток свежего воздуха из коридора. Дверь закрылась, снова завоняло потным Риггсом.
Лэски сорвал крышечку с бутылки и высосал воду одним глотком, сминая прозрачный пластик. Риггс приложился ко второй бутылке и, отнимая ее от губ, залил водой рубашку, и без того мокрую от пота.
У меня пересохло во рту. На зубах скрипела кирпичная пыль из дома Гринлоу. Я посмотрел на бутылку передо мной. Крышечка откручена. Старый трюк, дешевая уловка, чтобы я хорошенько подумал, стоит ли пить. Я оставил бутылку на столе.
Моя жизнь зависела от того, выберусь ли я из этой комнаты.
– Риггс, можно тебя кое о чем спросить?
Он недоверчиво посмотрел на меня, покосился на Лэски и сел напротив. Вытер нос рукавом, кивнул:
– Конечно, Эйдан.
– Где ты был тридцатого октября?
– Не помню, приятель. А ты где был?
– В баре. В «Рубике». Кстати, это была пятница. Я слишком много пью, ты тоже. Поэтому ты все записываешь в блокнот. Тот, что у тебя в кармане. Чтобы ничего не забыть.
Он оглянулся на Лэски.
Тот неподвижно стоял у стены. Риггс не понимал, к чему я клоню, но пожал плечами и потянулся за пиджаком. Пошарил в карманах, нашел мои бумажник и телефон, бросил их на стол. Потом вытащил свой блокнот.
Я торопливо сказал:
– Обрати внимание, если около шести вечера ты дежурил с ним вместе, – я кивнул на Лэски, – то он либо вышел под каким-то предлогом, либо просто ненадолго исчез.
Риггс замялся, явно что-то вспомнил. Пролистал страницы и снова пожал плечами:
– Ну и что? Сколько раз вы с Изабель Росситер трахались?
– Где ты был в понедельник, шестнадцатого ноября?
– А это тебе зачем?
Лэски подвигал челюстями и невозмутимо сказал:
– Ответь ему. – Он пристально смотрел на меня, не меняя выражения лица. – Времени у нас хватает.
Риггс перелистнул страницы и нашел нужную дату.
– Твой напарник из кожи вон лез, добивался, чтобы расследование смерти Изабель Росситер поручили именно вам, – сказал я Риггсу.
– И что? – нахмурился Риггс. – Объясни.
– Пятница, тридцатое октября. Зейн Карвер попросил своего человека в полиции припугнуть меня. Детектив Лэски сказал, что ему нужно ненадолго отлучиться, и ушел от тебя примерно в шесть вечера. На меня напали в семь.
Риггс поерзал на стуле.
– Человек Зейна Карвера знал, что кабинет шестьсот двадцать один отдали в распоряжение тем, кто занимается делом Изабель. Туда можно было свободно зайти, не привлекая к себе внимания. Он проник в кабинет и стер информацию с жесткого диска, на котором якобы хранились улики против него.
Риггс пожал плечами:
– Ерунда какая-то.
Я посмотрел на Лэски:
– Я работал под прикрытием. Моей задачей было установить, кто этот человек. Свяжись с суперинтендантом Паррсом. Немедленно.
Риггс улыбнулся:
– Паррс считает, что ты говнюк…
– Кто тебе это сказал? Сам Паррс или Лэски?
Риггс не шелохнулся. Лэски тоже.
– Теперь вспомни день, когда вы в первый раз пришли ко мне домой.
– А что такого?
– Вышибалы Франшизы ни за что на свете не стали бы разговаривать с полицией. Если бы какой-то псих ломанулся в клубы Франшизы, размахивая полицейским удостоверением, об этом сообщили бы Зейну Карверу. А тот велел бы своему человеку в полиции навести справки.
– У тебя совсем крышу снесло…
– А еще есть некий Глен Смитсон.
– Я его знаю?
– Это бармен Франшизы, о котором Лэски постоянно меня спрашивает. Несколько лет назад Смитсона обвинили в изнасиловании, но дело закрыли из-за пропажи улик.
– И что?
– Вот уже пару недель никто не знает, где он. А в полицию об этом никто не заявлял.
– И какое это имеет отношение к Джиму?
– Я пошел к Смитсону домой. Охранник на входе сказал, что до меня его навестил еще один коп. Пришел в ночь трагедии на Сикамор-уэй, по-быстрому оглядел квартиру и ушел. В ту же ночь я узнал, что Зейн Карвер отправил всю Франшизу на поиски Глена Смитсона.
– По-твоему, это был Джим? – Риггс погрузился в размышления. – Докажи.
– Этот коп оставил охраннику номер своего мобильника, на случай, если Смитсон объявится. Я сохранил его у себя в телефоне.
Лэски шагнул вперед, но Риггс схватил мой телефон со стола.
– Под каким именем?
– Человек Франшизы.
Риггс обошел стол и встал справа от меня. Теперь они с Лэски стояли по обе стороны от меня и глядели друг на друга. Риггс сосредоточенно искал нужный номер в контактах. Потом посмотрел на нас и нажал «вызов».
Мобильник Лэски пронзительно зазвенел. Лэски спокойно достал его из кармана пиджака и сбросил вызов. Скривился в ухмылке.
– Иди уже, разбуди суперинтенданта, – сказал он напарнику, не сводя с меня глаз.
Риггс растерялся.
– Если ты оставишь нас наедине, произойдет несчастный случай, – пояснил я. – А Лэски потом будет говорить, что я хотел сбежать и…
