– Как получилось, что вы не нашли труп под ванной?
– А ты как его нашел?
– Речь не обо мне.
– Да уж, о тебе никогда речи нет.
– Вы как-то замешаны в исчезновении Джоанны Гринлоу? – напряженно спросил я.
– Нет.
– Просмотрите записи с камер наблюдения в Центральном парке. Допросите Глена Смитсона.
– Мы еще не закончили, Уэйтс. Где ты?
– Я вам не доверяю.
– А кому доверяешь?
Из магазинчика на заправке вышел Клоп, с розовым париком в одной руке и пакетом в другой. Какое-то семейство – отец, мать и двое ребятишек – изумленно вытаращило глаза. Младший ребенок спрятался за мать.
Клоп прошел мимо, обернулся и крикнул:
– Бу-у-у!
Они испуганно вздрогнули.
Посмеиваясь, он гордо прошествовал к машине.
– Мне пора, – сказал я и повесил трубку.
7
Западный Кенсингтон. Мы приехали около двух часов дня. Попали в другой мир. Чистенькие, сияющие белизной фасады, стройные загорелые люди. Счастливые. Мы съехали с Норт-Энд-роуд. Адрес на записке привел нас на улицу под названием Фицджеральд-авеню, застроенную огороженными викторианскими домами. Клоп остановился на обочине, взглянул на записку. За высокими воротами с домофоном виднелся роскошный особняк. За оградой раскинулся ухоженный сад. Подъездная дорожка была размером с теннисный корт.
Смитсон отдал мне ключи с контактным брелоком для домофона.
– Пойдешь со мной? – спросил я Клопа.
Он дернулся.
– Эйдан, я очень люблю портить жизнь другим, но свою портить не хочется.
– Не глуши мотор.
Я перешел дорогу, приложил брелок к панели домофона. Ворота открылись. Я направился к дому. Ключом побольше открыл дверь в пустынный аккуратный вестибюль.
Я поднялся по лестнице на второй этаж, нашел квартиру 1С, указанную в адресе. Вздохнул и отпер дверь. Внутри царила тишина. Я переступил через порог, огляделся. Небольшая прихожая вела в просторную гостиную. За распахнутыми дверями виднелись две спальни. Никого не было. Похоже, в квартиру давно никто не заходил. Предмет на журнальном столике в гостиной выглядел неуместно.
Мобильник.
Телефон Изабель Росситер.
Не веря своим глазам, я взял его и замер.
Под ним лежала записка. Одно слово, выведенное четким округлым почерком.
«Прости».
Я оцепенел. Потом вышел из квартиры и тихо закрыл за собой дверь.
Клоп завел мотор и плавно выехал на дорогу. Он лавировал по кварталам, а потом наконец припарковался среди семейных автомобилей, неотличимых друг от друга. Заглушил мотор.
– Как там?
Я ошеломленно показал ему мобильник.
– Что это?
– Телефон Изабель Росситер. Пропал из квартиры в ночь ее смерти.
Если бы у Клопа были брови, они бы удивленно поползли вверх.
Дрожащими руками я включил телефон. Он завибрировал. На экране высветились пропущенные звонки, эсэмэски, голосовые сообщения. Первым делом я открыл папку с эсэмэсками, выбрал «отправленные». Нашел сообщение, посланное на мой номер среди ночи, после нашей первой встречи.
«Зейн знает».
Я его удалил.
Вернулся в «отправленные» и начал просматривать сообщения, начиная с самых старых. В первых назывались место и время встреч.
А вот сообщения, отправленные после моего ухода, в ночь смерти Изабель, представляли собой оживленный диалог. Они кое-что прояснили. Я пролистал их, прочел и перечел. Разволновался. Закрыл папку с сообщениями.
Перешел в папку с фотографиями. Я уже видел эти снимки. Обычные кадры с вечеринок. Все фотографии Глена, Кэтрин, Сары Джейн, Зейна и Зажима были удалены. Осталась лишь одна видеозапись. Сделанная после моего ухода из квартиры. В воскресенье, пятнадцатого ноября.
В день смерти Изабель.
Я открыл видео. Продолжительность – двадцать три минуты. Смазанная, дрожащая картинка. Интерьер квартиры.
Потом – сама Изабель.
Она прерывисто дышала. Пристроила куда-то мобильник. Наверное, на диван. Направила камеру на другую сторону комнаты.
К письменному столу.
Лязгнул засов. Изабель открыла дверь. Потом подошла к столу. Она была в том же наряде, что и в предыдущую ночь. Дрожала. То ли от холода, то ли от страха, то ли от того и другого.
Ждала кого-то.
Прошло две минуты записи. Телефон трижды пикнул и вырубился. Кончилась зарядка. Рядом со мной засопел Клоп.
– И что теперь делать?
Я не ответил.
– Надо зарядник и…
– По пути найдем.
– Где? Куда мы теперь поедем?
– Обратно, – сказал я.
8
Север.
Милтон-Кинс. Бирмингем. Стоук. На въезде в город мы попали в пробку. Люди возвращались с работы. Вялые, уставшие за четыре рабочих дня. Изнуренные мучительной необходимостью ежедневных поездок. Подточенные медлительными транспортными потоками, как камни водой. Меня не угнетала возможность сидеть и ждать. Впервые за долгое время я смог собраться с мыслями.
Я смотрел по сторонам, наблюдал за происходящим, отвлекся, забылся.
Уже часа два, как стемнело. Свет наших фар озарял сумрачные салоны машин по соседству, стоп-кадрами выхватывал из темноты силуэты пассажиров. Некоторые окидывали нас равнодушными взглядами. Мы с Клопом были странной парочкой. Другие сидели, уставившись в никуда. Машины двинулись с места, и во мне что-то дрогнуло. Хотелось вечно торчать в пробке. Конец всему, подумал я. Просто конец.
Мы въехали в город, сделали первую остановку. Я купил зарядник для телефона, отыскал нужный адрес и снова сел в машину.
Со второй остановкой было сложнее. Клоп скривился, когда я назвал ему адрес. Мы приехали в непотревоженную, застывшую безмятежность пригорода. На подъездной дорожке у дома стояла одна машина.
– Что бы ни случилось, не входи в дом. Без шуток, – предупредил я Клопа.
Он кивнул, не вполне понимая, что происходит.
Я невозмутимо подошел к дому, поднялся на крыльцо, нажал кнопку звонка. Меня окутала тихая ночь. Дверь открыла девушка. Хорошенькая. Юная. Чем-то похожая на Изабель. Мне очень хотелось узнать, не знакомы ли они. Но я молчал. Девушка вопросительно склонила голову набок. Робко улыбнулась. Я был ей безразличен. Она чуть нервничала. Я спросил, можно ли поговорить с ее матерью.
– О чем?
– К сожалению, у меня плохие новости.
