Я впечатал его мордой в стену.
Из разбитого носа хлынула кровь.
Керник безумным взглядом оглядел коридор. Глаза наполнились слезами. Я отхлестал его по щекам, подтолкнул к пентхаусу. Внезапно Керник расправил плечи. Я сделал шаг назад.
– Не смей, – сказал я. – У меня сегодня такой хреновый день, что нет сил сдерживаться.
Он вытер нос рукавом и снова обмяк. Я подступил к пентхаусу, вставил магнитную карточку в замок и распахнул дверь. Керник вошел первым. Дэвид Росситер сидел в кресле, освещенный неяркой настольной лампой. Панорама городских огней создавала впечатление, что мы парим в воздухе.
– Что-то забыл?.. – начал Росситер и тут заметил меня.
– Налейте-ка нам выпить, Дэвид. Есть разговор.
– Что все это значит?
– Наливайте, – с нажимом произнес я и повторил: – Есть разговор.
Росситер мельком взглянул на Керника, оценил его состояние и сказал:
– Похоже на то.
Он подошел к бару и налил три бокала чего-то крепкого.
Потом, желая показать, что полностью контролирует ситуацию, уверенным шагом направился к нам, протянул бокалы мне и Кернику. Уселся в кресло, под лампу. Свет падал ему на лицо, делал его зрительным центром полутемной комнаты.
– Садитесь, – с заученной невозмутимостью предложил Росситер.
– Тебя это тоже касается. – Я подтолкнул Керника в спину.
Он сел спиной ко мне, лицом к боссу. Росситер окинул приятеля внимательным взглядом и посмотрел на меня:
– Вы совсем рассудок потеряли?
Я кивнул.
– Зато нашел кое-какую информацию о вашей дочери.
– Слишком поздно, – бросил он ледяным тоном, стараясь не выказать своего интереса. – Что ж, выкладывайте.
Керник кашлянул, желая хотя бы отчасти вернуть себе утраченные позиции.
– Уэйтс утверждает, что это дело рук Карвера. Якобы есть доказательства.
Росситер мельком взглянул на меня:
– Правда?
– Нет.
Керник обернулся ко мне:
– Ты же говорил…
– Я помню, – сказал я, не сводя глаз с Росситера. – А теперь говорю нечто другое.
Росситер смотрел на меня. Самолюбие его было задето, губы невольно сложились в циничную улыбку. Не в силах перебороть себя, он презрительно хмыкнул.
– Ты понял, Алан? – обратился он к Кернику. – Нам намекают, что во всем виноват отец. Так, Уэйтс?
– Как скажете, мистер Росситер.
– Я скажу тебе две вещи, Эйдан. А поскольку у тебя в одно ухо влетает, а из другого тут же вылетает, на этот раз сделай над собой усилие. Во-первых, я не имею никакого отношения к смерти моей дочери. Во-вторых, послушай моего совета.
Я молчал.
– Убирайся с глаз долой. Из этой комнаты. Из этого дома. – Он постепенно повышал голос, уже не скрывая злости. – Из этого города. Катись из страны и не вздумай возвращаться. С тобой покончено.
– Ничего подобного, – сказал я.
– Кем ты себя возомнил? Избиваешь людей, врываешься в мой дом. Обвиняешь меня… Ты обвиняешь меня в том, что я причинил вред собственной дочери?! – Он встал. – Вон отсюда! Сейчас же. Повторять не буду.
– Здесь нет камер, мистер Росситер. Давайте обойдемся без драмы.
– Уверяю тебя…
– Сядьте, выслушайте меня, а потом разойдемся восвояси. Если хотите решать вопрос силой, пожалуйста, мне плевать, выйдет отсюда кто-нибудь вообще или нет.
Он посмотрел на меня так, будто впервые видит. Задумчиво насупился, подошел к бару и плеснул в свой бокал коньяка. Того самого, который подарила Сара Джейн. Росситер отсалютовал мне бокалом и снова сел в кресло.
– После того как Изабель сбежала из дому, вы целый месяц не заявляли в полицию. Почему?
– Ты вряд ли поймешь.
– Попробуйте объяснить.
– Как я уже упоминал, это очень щекотливая ситуация. Моя жена тяжело больна. Психически неуравновешенна. Мы не сразу заметили, что Изабель пропала.
– Ваша жена выглядит вполне здоровой.
– Когда вы ее…
– На похоронах Изабель. Из вас двоих только один производил впечатление психически неуравновешенного человека.
– И что с того?
– Керник, – сказал я в спину детектива. – Тебе по долгу службы положено обеспечивать безопасность босса. И, соответственно, его семьи. А ты за месяц ничего не заметил?
– Тебе же сказали, что Алекса поздно спохватилась.
– И это никак не связано с Сарой Джейн?
Лицо Росситера окаменело. Он украдкой взглянул на Керника, будто пытался телепатически внушить ему, какой версии придерживаться. После нескольких секунд молчания они заговорили разом.
– Это не…
– Вряд ли…
– Давайте по порядку. Начнем с той ночи, когда мы встретились в первый раз…
Керник размял шею и расправил плечи.
– Когда я подобрал тебя на улице, мертвецки пьяного?
– В машине пахло ванилью. Каким-то дорогим парфюмом. Вряд ли твоим или твоей напарницы.
Он ничего не сказал.
– Позже я встретил хозяйку этих духов. Только не сразу сообразил, что это она. Любовница Зейна Карвера. – Я посмотрел на Росситера. – Я и не предполагал, что между вами может быть какая-то связь.
– Духи, – сказал Росситер. – Не смешите меня.
– При встрече вы пожали мне руку. Ладонь у вас была теплая, а обручальное кольцо – холодное. Потому что вы его недавно надели.
– Я не желаю выслушивать ваши домыслы.
– Нет уж, выслушайте.
Он неохотно умолк.
– В первый раз я пришел в Фэйрвью, выполняя ваши указания, – продолжил я. – Однако вы связались со мной по неофициальным каналам, чтобы не оставлять следов. Интересно почему?
Росситер не шелохнулся.
– В Фэйрвью меня сфотографировали в якобы компрометирующей ситуации.
Он по-прежнему сидел неподвижно.
– Знаете, я ведь думал, что вас беспокоит судьба дочери…
– На что вы намекаете?
– На самом деле вас беспокоила только ваша репутация. Вы понимали, что дальше тянуть нельзя. Надо срочно было заявить в полицию об исчезновении Изабель. Вы знали, что пресса поднимет шум. В ходе полицейского расследования наверняка разразился бы скандал. Поэтому вы отправили в Фэйрвью меня. А фотографии давали возможность надавить на меня, если бы мы с Изабель чересчур сблизились. Если бы она сболтнула лишнего. Перед моей встречей с Паррсом ты, Керник, заявил: «Ему не обязательно об этом знать». Любопытная фраза. Я тогда объяснил ее вполне оправданным беспокойством о законности моих действий. Потому что расследование было несанкционированным. А ты просто не знал, что именно мне известно. Что именно я сообщу Паррсу.
