Ждала кого-то.
Немного погодя послышался какой-то звук. Изабель вздрогнула. Дверь распахнулась. Захлопнулась. Изабель отвела глаза, уставилась на стену. Раздались шаги. В кадре появился мужчина. Подошел к ней. Коснулся волос. Изабель напряглась всем телом. Он начал ее целовать. Покрыл поцелуями шею, потом лицо. Целовал ее сжатые губы, пока она не ответила на поцелуй. Я стоял рядом с Росситером, но дальше смотреть не стал. Затем отвернулся и он.
– Промотайте до тринадцатой минуты.
Росситер ошеломленно промотал запись. Изабель подошла к столу. Отнесла телефон в ванную. Направила на зеркало. На надпись, выведенную губной помадой.
Картинка расплылась. Телефон упал. Изабель на что-то наткнулась. Послышался звук разбитого стекла, потом ее дрожащий голос:
– Мне было пятнадцать, когда это случилось в первый раз…
Росситер опустил телефон.
Уставился на Керника.
Тот застыл на месте.
– Ты.
Керник не шевелился.
Росситер рванулся к нему. Керник среагировал мгновенно и одним ударом отбросил Росситера к стене. Пошатываясь, министр поднялся.
– Не надо, – сказал Керник.
Росситер с размаху влепил ему пощечину. Керник не шелохнулся.
– Прекратите, – сказал я.
Они стояли, обливаясь потом и дрожа от ярости. Не смели взглянуть друг другу в глаза. Телефон лежал на полу между ними. Керник утер глаза и отшвырнул Росситера к стене. Ловким движением схватил телефон, перешагнул через босса и метнулся к двери. Росситер сидел на полу, тяжело дыша. Керник распахнул дверь и оглянулся. Вид у него был жалкий.
Росситер закрыл лицо руками и зарыдал.
– Куда собрался? – сказал я Кернику.
Он посмотрел на меня, будто впервые увидел.
– Все было не так.
– Она ясно выразилась на видео, Алан. Куда ты собрался?
Он тяжело дышал, вертел в руках телефон.
– Домой.
– Боюсь, что…
– Что? – Он торжествующе помахал телефоном. – У тебя ничего нет.
– У тебя тоже.
Он недоуменно склонил голову набок.
– Три часа назад я показал это видео твоей жене и дочери.
Ноги у него подкосились, он едва не упал.
– Они не хотят тебя больше видеть.
– Ты… – Он усмехнулся, покачал головой, потом захохотал. – Херня все это! Выдумки.
– Ты не догадываешься, как я оказался в твоей машине? Крис дала мне запасной ключ.
Он зажмурился.
Я запустил руку в карман.
– Она попросила передать тебе вот это.
Он взглянул на меня:
– Что?
– Вот это. – Я протянул к нему руку.
– Нет уж. – Он помотал головой.
– Не бойся, посмотри.
В нем уже чувствовался внутренний надлом. Напряжение спадало.
– Чтоб уж наверняка.
Он шагнул через порог в гостиную. Не спускал с меня глаз. Черных, блестящих.
Я разжал ладонь. Показал ему обручальное кольцо его жены.
– Ей не терпелось от него избавиться.
Он взял кольцо, осмотрел его и весь обмяк.
– Скорее всего, ты их больше не увидишь.
– Это еще почему?
– Сдохнешь в тюрьме, Алан. Сам понимаешь. Полиция перекрыла все выходы. Захочешь сбежать – сдохнешь раньше.
Он стоял, низко опустив голову. Я отобрал у него телефон и подошел к Росситеру. Помог ему подняться. Он посмотрел на Керника, потом на меня.
– А зачем ты так с его семьей? – спросил он.
– Ну, как вам сказать… просто иногда люди воображают себе всякое. А как придешь к ним домой, все и прояснится.
Росситер ошеломленно отшатнулся.
– Так что, Дэвид, вашего домашнего адреса я никогда не забуду.
Я подтолкнул Керника к дверям. Мы с ним вышли из пентхауса. Оглядываться было незачем. Я взял его за локоть и повел по коридору к лифту. Двери лифта открылись, Керник покорно вошел в кабину. Я нажал кнопку первого этажа. Двери закрылись. Правая рука Керника была сжата в кулак. Наконец он раскрыл ладонь, уставился на обручальное кольцо жены. Обо мне он вспомнил, когда лифт спустился до середины высотки. Керник сообразил, что его ждет, и вздрогнул. Вытер лицо рукавом, попытался улыбнуться.
– Слушай… у меня есть деньги…
Я смотрел на него, до боли сжимая поручень. Керник отвернулся к стене. В полированной стали виднелось его отражение. Он зажмурился. На первом этаже он выпрямился, расправил плечи. Встал перед дверью. Приготовился бежать. Я не сводил с него взгляда. Молчал. Сжимал поручень. У лифта нас уже ждали с десяток полицейских. Керник отступил от двери.
Я снова взял его за локоть, подвел к полицейскому.
Тот шагнул вперед.
– Детектив Алан Керник, вы арестованы за изнасилование Изабель Росситер. Вы можете ничего не говорить. Однако же, если на допросе вы не скажете того, что впоследствии будет использовано вами в качестве аргумента на суде, это может повлиять на ход вашей защиты. Все сказанное вами может быть представлено в качестве свидетельства.
Керник рассеянно кивнул.
– Уведите его, – сказал я.
Полицейский вывел Керника из вестибюля. Ухоженные, элегантные люди у гостиничной стойки замерли и проводили его взглядами. Как только последний полицейский покинул вестибюль, все вернулись к своим занятиям и тут же забыли об увиденном. Суперинтендант Паррс неторопливо пересек вестибюль и скользнул ко мне, будто облако дыма.
Я отдал ему телефон Изабель:
– Все здесь.
Паррс окинул меня внимательным взглядом, потом посмотрел на телефон.
– Хорошо сработано с Лэски. В итоге.
Он наградил меня акульей улыбкой, кивнул и зашагал к выходу.
11
Спустя несколько недель я снова увидел ту девушку. Это было около полудня, в будний день. Не помню, когда именно. Я бродил по улицам. Пытался избавиться от мыслей. После визита в Битхэм-Тауэр я плохо спал. Мне снились одни и те же тягостные, мучительные сны.
Я обитал в них один. С теми, кто умер. Потом приспособился засыпать со включенным радио, под какую-нибудь монотонную, но крайне познавательную и серьезную передачу. Постепенно я научился видеть сны о новостях.
О войне. О голоде. О политике.
О чем угодно, только не о девушках.
Дни были особым испытанием. Сначала я просто уезжал подальше за город и возвращался в час пик. Сидел в пробках, смотрел по сторонам. Но это больше не приносило успокоения. Потом я снова стал бродить по улицам. В тот день я по рассеянности раз десять свернул не там, где надо, и пришел на Маркет-стрит, куда лучше не соваться в конце декабря.
