По каменным ступеням мы поднялись на крыльцо. На ходу Маркус рассказывал о соседях, об истории площади, об архитектурных особенностях. Я его почти не слушал. Мой взгляд притягивало имя напротив звонка в квартиру. «Кэт Г».
Я замешкался у входа. Риелтор ободряюще похлопал меня по плечу и нажал кнопку звонка.
– Предупреждаю, что мы пришли, – пояснил он и полез в карман пиджака за ключом.
За дверью был просторный, хорошо освещенный вестибюль. На полках стенных шкафов красовались стройные ряды юридических справочников. Подобный интерьер приличествовал не многоквартирному дому, а особняку, охраняемому Обществом исторических памятников.
– Это Маркус с Харви-стрит! – громко объявил риелтор.
Наверху послышались шаги.
– Сейчас спущусь, – напевно произнес мелодичный голос.
И появилась она.
Живая. Здоровая. Ослепительная. Сандалии с ремешками, голые ноги, светлое платье… Наконец наши взгляды встретились. Это было похоже на чудо. Она остановилась на ступеньке, отступила на полшага. Мое присутствие подействовало на нее, как удар.
Маркус внимательно посмотрел на нее, потом покосился на часы:
– Мы слишком рано?
– Нет-нет, все нормально, – заверила она его, не сводя с меня глаз.
Он взглянул на меня:
– Вы знакомы?
– Было дело, – ответил я. – Кэтрин Гринлоу?
В ее глазах мелькнуло затравленное выражение. Именно так она смотрела на меня в квартире Изабель. И потом, в «Рубике».
– Верно, – произнесла она.
Я много раз представлял себе нашу встречу, а сейчас не знал, что сказать. Чем заполнить неловкую паузу. Тишину нарушил Маркус:
– А это Эйдан, э-э-э…
– Уэйтс, – подсказала она. – Да, я помню.
– Ах вот как, – сказал Маркус. – Покажете нам квартиру?
– У меня тут кое-какие дела, – бросила она, начиная подниматься по ступеням. – Если понадоблюсь, зовите.
– Спасибо, Кэт, – сказал Маркус.
Осмотр не занял много времени. В доме было четыре этажа, не считая цокольного. Квартира 28B располагалась на втором. Две спальни, минималистский интерьер, приглушенные тона. Неброско, но со вкусом.
Мы вошли в кухню. Кэтрин подняла на нас взгляд. До этого она рассеянно смотрела в окно. На маленький садик за домом.
– Есть где детишкам играть, – сказал Маркус.
Я посмотрел на Кэтрин:
– У вас есть дети, мисс…
Кэтрин отвела взгляд от окна.
– Гринлоу, – повторила она с вызовом, как тогда, в разговоре с Шелдоном Уайтом.
В окно сочился тусклый зимний свет, озарял ее лицо. Не наркокурьер, а студентка-искусствовед. Как же я раньше этого не заметил?!
– Зовите меня Кэт, – попросила она.
Я ждал. Она молчала.
– У вас есть дети, Кэт?
В наступившей тишине с лица Маркуса потихоньку сползала приклеенная улыбка.
– Нет, – вздохнула она.
Потом слегка улыбнулась нам обоим и вышла из комнаты.
Мы с Маркусом продолжили экскурсию. Кэт больше не показывалась. Вскоре мы снова подошли к входной двери. Риелтор что-то крикнул Кэт с порога. А потом мы стояли на улице, будто никуда и не заходили. Маркус что-то говорил, а я неопределенно кивал, чтобы поскорее от него отвязаться.
– Мистер Уэйтс, – наконец кивнул он и пожал мне руку.
Я направился к скверу, а риелтор – к своей машине. Я дошел до угла и услышал шум мотора. Дорога была с односторонним движением. Маркус обогнул сквер и выехал с другой стороны.
На тихой улице слышались детские голоса. Я вернулся к дому, поднялся на крыльцо, протянул руку к кнопке домофона. Не успел позвонить. Дверь приоткрылась. Кэтрин выглянула в щелку:
– Входи.
3
Она пересекла вестибюль, поднялась по лестничному пролету. Я следовал за ней. Сначала я думал, что она тянет время. Решает, какую версию событий мне рассказать. Но в ее движениях чувствовался автоматизм, как у тех, кого извещают о смерти близких. У Кэтрин был шок.
Мы поднялись на второй этаж, и она скользнула в квартиру. У двери стоял чемодан. Раньше его там не было. Все так же на автопилоте она прошла на кухню и растерянно предложила то же самое, что предлагают те, кто только что услышал трагическое известие.
– Может быть, сделать чаю… Или кофе…
– Я думал, что тебя убили, – сказал я, глядя ей в спину.
Кэтрин обернулась:
– Я хотела, чтобы ты так думал.
– Почему?
Она пожала плечами:
– Мне хотелось умереть.
– Но что случилось?
Она напряженно подбирала слова. Пыталась сказать что-нибудь нейтральное.
– Когда ты ушел из «Рубика»…
– Что с ребенком? – спросил я.
– А… – Она повернулась к чайнику, занялась чашками. – Никакого ребенка не было.
Да, она, как великая актриса, вживалась в каждую роль настолько, что игра казалась убедительной. А когда в ходе разговора амплуа менялось, собеседник ничего не замечал.
Она обернулась ко мне. Посмотрела мне в глаза:
– Я испугалась. К нам ехала полиция. Мне хотелось сбежать оттуда. А тест на беременность я нашла у Изабель. Она была…
Я закрыл глаза. Кивнул.
– А от кого ребенок?
– Не знаю, – сказал я. – Нил утверждает, что до койки у них не дошло. Скорее всего, Керник.
Кэтрин недоуменно наморщила лоб. Имя было ей незнакомо.
– Телохранитель ее отца.
– Человек с видео?
Я снова кивнул.
Она нервно обрывала засохшие листья с комнатного цветка.
– Поэтому она сбежала из дому?
– И поэтому тоже. Где ты нашла телефон?
– В квартире. Меня затошнило, и я пошла в ванную. – Она помолчала. – Вспомнила, что Изабель прятала наркоту в бачке унитаза.
– Наркоту?
– Травку, нюхло. Так, по мелочи. Я хотела смыть все в унитаз, чтобы полиция не обнаружила.
– И что ты нашла в бачке?
– Деньги. Много денег. Чуть-чуть наркоты. И телефон в полиэтиленовом пакете. Я знала, что там будут мои сообщения и фотографии, поэтому взяла его с собой. Тест на беременность тоже был там. – Кэтрин замолчала. Вздохнула. – Я выбралась из дома, включила телефон, увидела видеозапись. Хотела рассказать тебе, объяснить все. Ну, тогда, в «Рубике». Но появился Шелдон Уайт. Пришлось импровизировать. Тебе это хоть как-то помогло?
