Антон снова посветил вниз.
– Смотри, чего я нашел.
– Никогда погреба не видел? – спросил Тима, опускаясь рядом с Антоном на корточки. Он взглянул на темнеющие ступеньки и замолчал. Тиме почему-то вспомнились заброшенные штольни, о которых ходят нехорошие слухи. Он с сомнением поглядел на массивную дверцу. Антон перехватил его взгляд и истолковал его по-своему:
– Я, Тимыч, тоже не врублюсь – на фига они такую толстую дверь поставили.
Но Тима его не слушал, присев на корточки, он сантиметр за сантиметром осветил всю дверцу. Но Антон уже и сам увидел. Как он мог не заметить это в первый раз!
– Как ты думаешь, для чего это сделано? – спокойно спросил Тима.
– Понятия не имею, – растерянно ответил Антон.
С внутренней стороны дверцы, на которой болтались серые клочья паутины с трупиками мух, были прикреплены крепкие металлические петли, до которых еще не успела добраться ржавчина.
– Я не удивлюсь, если где-то внизу замок, который предназначен для этой дверки, – проговорил Тима, и Антон нервно хихикнул. На самом деле ему стало если не страшно, но уж, во всяком случае, не по себе.
Они посмотрели друг на друга.
– Полезем? – спросил Тима.
Антон облизал губы.
– Э-э… – протянул он и снова покосился вниз. – Че там делать? Только о хлам ноги перебьешь. Да и холодно там, – подытожил он, и прозвучало это полувопросом-полуутверждением. Тима чуть улыбнулся.
– Согласен.
Они закрыли дверцу и вернулись в комнату.
Лана принесла из кухни кружки и поставила в них по зажженной свече. Тима стал возиться с керосинкой.
– Жрать охота, – сказал Антон, доставая из мешка горсть сухофруктов. Некоторые из них были настолько твердыми, что хрустели на зубах, как сухари.
– Придется потерпеть, – сказал Тима. Он заполнил резервуар лампы керосином и урегулировал уровень. Через пару минут лампа зажглась, и в комнате стало совсем светло.
– Может, потом вниз слазим? – рассеянно спросил Антон. Он затруднялся объяснить причину, по которой не захотел спускаться в подвал, и подавлял в себе мысль, что просто-напросто испугался лезть в ту мрачную дыру, из которой тянуло могильным холодом, но сейчас, в уютной и светлой комнате, он совершенно успокоился, да и чувство голода постепенно вытесняло страх.
– Ну как, согрелась? – спросил Антон у Яны, которая не отрывала взгляда от печки, где сухо потрескивали дрова. Та вздрогнула, будто от сильного толчка в бок.
– А? Да-да, нормально. Я вот только все думаю… Найдут ли нас ребята? И что мы будем делать, если снегопад не утихнет?
– Ну на этот счет можешь не переживать, – успокоил ее Тима. – Он почти закончился, я смотрел в окно.
– Все равно. – Яна, казалось, была абсолютно уверена, что в этом мире все настроилось против их маленькой компании. – Нам завтра вылетать, а мы здесь…
– Послушай, прекрати, – резко сказал Антон, устав от нытья девушки. Не зная, чем себя занять, он потянулся к фляжке. – Все будет нормально, и завтра мы все улетим домой. И вообще, не думал я, что ты такая пессимистка. Ты же хотела уединения с природой? На, получай на блюдечке.
– Оптимист нашелся, – проворчала Яна.
– Да, я оптимист, – не стал отрицать Антон. – Я даже на кладбище вместо крестов плюсы вижу.
– Только от твоих крестов, или, как ты выразился, плюсов никакого толку, – подала голос до сих пор молчавшая Лана. – Если бы мы в первый раз свернули налево…
– Так, замяли, – быстро проговорил Тима, чувствуя, что назревает ссора.
Антон недовольно покосился на свою подругу и сделал еще один глоток из фляжки. Когда он стал завинчивать колпачок, Яна неожиданно протянула руку:
– Дай сюда.
Антон усмехнулся:
– Ага, понравилось? Только имей в виду, дорогуша, особо не налегай. Тем более это, как его… женский алкоголизм неизлечим, медициной доказано.
– Отвали, – огрызнулась Яна.
Некоторое время молодые люди сидели в молчании, лишь в печке вспыхивали и трещали поленья. Тима внутренне радовался, что запас дров достаточно велик – во всяком случае, его должно хватить на ночь, чтобы они не замерзли.
– Ну че заскучали? Рассказали бы что-нибудь, – сказал Антон.
Он сжевал почти все сухофрукты и теперь переводил взгляд с консервов на пакет с грибами, размышляя, какой из этих продуктов окажется наименее опасным для его желудка, над которым он и так уже без устали экспериментирует. Хорошо, если просто пронесет, от поноса еще никто не умирал, но может быть кое-что и похуже…
Тима, обратив внимание, с каким вожделением поглядывает Антон на банки, сказал:
– Я на твоем месте ограничился бы фруктами и самогоном.
Антон хотел что-то возразить, но промолчал. Мысли его снова вернулись к подвалу. Нет, не может быть, чтобы в нем стояли только дурацкие ящики! Антон истово верил, что в любом маломальском погребе (он это даже в детстве читал) обязательно хранится всякая всячина – картошка, банки с солеными огурцами, квашеная капуста, компоты, молоко… Впрочем, нет, учитывая год выпуска тушенки, молоко давно бы скисло, а картошка бы сгнила. Тем не менее при мысли о жареной картошке – горячей, с хрустящей корочкой, слегка присыпанной укропом, – у него рот моментально заполнился слюной, и Антон даже прикрыл глаза на мгновение: таким вкусным оказался образ, нарисованный его измученным голодом воображением.
Между тем фляжка была наполнена заново.
– Скучно с вами, – снова сказал Антон. – Тимыч, может, прогрузишь что-нибудь? Ты же любишь разные истории рассказывать.
– Какие истории? – немного оживилась Яна. Щеки ее стали алыми, как спелые яблоки, и Тима гадал, то ли это потому, что она наконец согрелась, то ли это следствие самогона.
– Разные, – уклонился от прямого ответа Тима, но Антон засмеялся:
– Ладно, не скромничай. Делать-то все равно нечего, так хоть послушаем байку какую-нибудь… ты же говорил, что всяких маньяков изучаешь?
– Маньяков? – переспросила Лана. – Еще чего не хватало, на ночь глядя слушать про маньяков. Да еще в этом доме…
Ночь давно уже наступила, родная, – хотел сказать Тима, но прикусил язык. Незачем, они и так напуганы дальше некуда.
– Ну, Тимыч, давай, че ты как целка ломаешься, – не отставал уже порядком захмелевший Антон. – А потом я… расскажу про одного людоеда, и сравним, чей прогон круче.
– Может, не стоит? – спросил Тима, хотя было заметно, что он задет предложением друга, как будто кто-то мог усомниться, чей рассказ окажется интересней.
Наконец он сдался:
– Ну и про кого бы ты хотел услышать? Чарльз Мэнсон? Андрей Чикатило? Джек Потрошитель?
