Игорь не знал, что именно ощутил в тот момент — в причудливый коктейль смешались брезгливость, злорадство, торжество и какое-то… разочаровние, что ли. В смысле, неужели вот этот человек действительно доставил ему некогда столько проблем? Он даже покачал головой, подумав об этом.
Сообщение от неё пришло через десять минут, и он выждал ещё десять — в счет забытых ключей, внезапных возвращений и тому подобных жизненных неожиданностей. А после поднялся наверх.
На миг ему показалось, что он попал в машину времени — квартира, где когда-то Оля жила со своей ныне покойной матерью, не изменилась ни на гран, разве что в ней появился какой-то затхлый, неприятный дух, будто под старыми обоями пряталась отравляющая воздух плесень. Преобразилась и сама Оля, конечно. И дело тут не в общей неухоженности или фигуре, а в затравленном, как у дикого зверя, взгляде. Такой же был худенького светловолосого мальчика, рука которого лежала на специальной подушке.
— Собирай вещи, — только и сказал Игорь, не тратя время на приветствие. — Главное — возьми документы, ценные вещи, одежду на первое время себе и мальчику, телефон и ноут, если есть. С остальным разберёмся.
— Он их закрывает в столе. Документы, — первые слова, сказанные ею после разлуки. Было бы забавно, если бы не было так страшно.
Игорь криво улыбнулся.
— Покажи, где стол и инструменты, а сама собирай вещи.
Она открыла было рот, но потом сжала губы и кивнула.
— Спасибо, Игорь, — только и сказала она, как говорила всегда, когда он помогал ей с домашкой. Сравнение снова вызвало кривую усмешку, а выкорчеванные дверцы — внутреннее удовлетворение.
Что бы там ни было, он приехал не зря.
* * *
— Я все ещё считаю, что тебе стоит заявить на него, — сказал Игорь, когда они прощались на вокзале.
— Это ничего не даст, — сказала она устало. — Это наша страна, он отец Никиты… и потом, деньги.
— Я бы помог. Ради такого, уж поверь…
— Не выдумывай, — Ольга поморщилась. — Ты и так помогаешь, а я просто хочу оказаться от него подальше.
Игорь медленно кивнул. Он понимал это желание, просто отчаянно хотел справедливости, для неё — а может, если быть честным, для себя тоже, пусть и запоздало.
Страна, не страна, но законы есть, они работают. Другой вопрос, что то, что представляется лёгким и логичным ему самому, едва ли покажется таковым для измученной женщины, не работавшей ни дня в своей жизни и не видевшей ничего, кроме ребёнка, стен да мужа-урода.
— Помни правила, — сказал он строго. — Включи временный телефон, как будешь на месте. Позвони по номеру, что я дал — помогут с продажей квартиры. Адрес записала? Вот и хорошо. В добрый путь!
Она потянулась его обнять, но застыла на полушаге, когда он отшатнулся.
— Спасибо, Игорь, — сказала она. — Ты — замечательный друг.
— Да, я помню.
Он дождался, пока автобус скрылся за поворотом, и заказал себе билет на следующее утро.
А три часа спустя, когда он лежал в отеле и переписывался с девушкой, ему пришло сообщение от Оли.
"Мне надо кое-что тебе сказать"
Он чуть за голову не схватился.
"Я же просил не включать этот телефон!"
"Это важно. Я вернулась, потому что так не могу. Мне надо поговорить с тобой. Встретимся на нашем старом месте"
"Ты спятила?!"
"Жду"
Игорь выругался и вскочил, одеваясь. Ну что, блин, за ерунда?..
* * *
Уже позже, лёжа в темноте на холодной земле, чувствуя, как с током крови из него вытекает жизнь, он думал, что дурак. И сам виноват, раз побежал в западню послушной собачкой. Стоило догадаться, что он может подобрать пароль к её мессенджеру — наверняка это день рождения сына или что-то в этом роде; стоило понять, что он помнит, где они обычно встречались. Но Игорь, увы, дурак — за что и поплатился.
Одно хорошо, что не взял с собой планшет, через который арендовал ей временное жильё. Так этот урод её не найдёт. Зато найдут Игоря, свяжут два и два, и уже-почти-убийцу посадят, наконец… Стоит ли месть жизни? Интересный вопрос, вот уж время его задавать. Ирония, бессердечная ты сука…
Становилось все холоднее, перед глазами темнело, он слышал, как разрывается рабочий телефон во внутреннем кармане — урод догадался спереть только один, личный. Знакомая мелодия, но у него не хватило бы сил, чтобы поднять руку и хотя бы попрощаться с ней.
"Крабы, да?" — говорил он ей мысленно. — "Ты была права".
И начались галлюцинации, потому что ему вдруг показалось, что он лежит на дне, том самом, где огромные крабы с клешнями. И тьма все ближе, мелодия все дальше, а вокруг опускается тишина…
— Эй, не спать, — прервал его ворчливый голос. — Нашелся наконец. Чего не сделаешь ради детей, прости мироздание… Почему крабы-то хоть?
Игорь моргнул, изумлённо уставившись на ещё одного краба — большого, синего, внезапно — с перьями на панцире.
"Ну, это хотя бы не ангелы или Апостол Пётр, — отстраненно подумал Игорь. — Можно себя поздравить с тем, что я был до последнего креативен".
— Так, потеряшка во втором поколении, — сказал краб неожиданно серьёзно. — Время утекает, жизнь кончается, и тебе одному решать, быть ли следующей. Беспрецедентное предложение, между прочим! Так, что, Игорь, ты хочешь жить?
Жить, разумеется, хотелось. Он мог бы сказать "как перед смертью", но — трижды ха-ха — это и была она.
— Так что? — поторопил краб нетерпеливо. — Мне твоё согласие нужно, артефактор! Давай, решайся! Готов жить дальше?
— Да, — не то подумал, не то прохрипел, не то закричал всем своим существом Игорь. Он не хотел, отчаянно не хотел вот так вот глупо умирать!
— Быть посему, — сказал краб. — Удачи, парень! Тебе предстоит оседлать дракона, знаешь? И, мне кажется, процесс тебе понравится!
"Чего?!" — подумал Игорь, но предсмертный бред уже набирал обороты. Ему показалось, что он и впрямь на дне, видит прямо над собой проходящую, уносящуюся вдаль воду мелкой горной реки, холодной и стремительной. Лёгкие вдруг обожгло огнём, и он рванулся к поверхности — так, как никуда и никогда не рвался.
Первый вдох показался сладким, горьким и каким-то совсем чужим.
Уже много после, ошалело глядя, как лукаво подмигивают с небес совершенно незнакомые созвездия и величественно поднимаются над оранжево-чёрными горами три луны, Игорь окончательно понял — не зря.
10
* * *
Иномирцы приняли их неласково, и Ири вполне могла это понять: тоже на их месте, пожалуй, не ждала бы от местных ничего хорошего. На неё, скрытую простым чёрным плащом, покосились настороженно, на хмурого великана Фьорда — с суеверным ужасом, не Эу-хения — с раздражением и обречённостью.
