— Ты так хочешь на нее попасть? — скользит взглядом по телу.
— Уже не уверена, — и сама сбрасываю халат.
В ту же секунду он прижимает меня к себе, даже не так, вжимает в себя, отчего я чувствую всю его наполеоновскую мощь, сосредоточенную ниже пояса. И глаза моего смуглого Бонапарта опасно загораются. А спустя мгновение я уже оказываюсь у стены, тогда как Мишель опускается на колени и касается губами живота. Черт, он спускается еще ниже, ведет языком по лобку. Только бы не хрюкнуть, только бы не хрюкнуть! Держи свою животную натуру в узде, Карпова! И тут резко подгибаются ноги, ибо его язык уверенно проникает в складки. Это сумасшествие какое-то… Мне остается разве что вцепиться одной рукой в дверную ручку, а второй ухватиться за край консоли. Да месье Бенар просто мастерски владеет языком! Настолько мастерски, что уже через минуту я готова к термоядерному взрыву. Вдруг Мишель поднимается, оставив меня в таком состоянии, когда организм начинает обильно продуцировать обиду. Но до конца обидеться не успеваю, ибо он быстрыми движениями расстегивает свои джинсы, стаскивает их вместе с трусами до колен, а через мгновение врывается в меня. Именно врывается, прямо-таки таранит. Благо, я к такому натиску уже готова и даже счастлива, что меня берут на абордаж без промедления.
В каждом его толчке ощущается жажда, голод, бесстрашие. Он просто берет меня, молча, по-мужски, без лишних сантиментов. Насаживает на себя до легкой боли внутри. Блин, он меня элементарно трахает! Но что-то я так рада, что-то мне так хорошо, аж останавливать не хочется. Нет, мой месье уже не Бонапарт, он уже Цезарь, который пришел, вошел и вот-вот победит.
Но ему становится недостаточно моего ошарашенного взгляда, сбившегося дыхания, стонов, ему, черт возьми, мало! И Мишель выходит, резким движением разворачивает меня к себе задом, припечатывает обратно к стене и снова вторгается в крайне чувствительное тело, готовое сдаться. Притом держит за косу, чтобы я не особо-то ерзала. Но я и не ерзаю, я уже давно капитулировала.
Предпоследний толчок заставляет вскрикнуть, а последний судорогой прокатывается по ногам и вызывает сильнейший спазм внизу живота, за которым следует сразу всё — боль, удовольствие, полное бессилие и наверно нирвана, ибо на пару секунд я отключаюсь от реальности. На землю меня возвращают поцелуи. Влажные, горячие, множественные… Этот страшный человек осыпает поцелуями плечи, лопатки, и ведь продолжает двигаться, но уже не так интенсивно. Хотя, сейчас мне все равно, пусть как хочет, так и двигается.
Мишель останавливаться не собирается, он снова разворачивает к себе лицом, подхватывает под бедра и опять насаживает на себя. Я же из последних сил обхватываю его за шею.
— Этот вечер ты запомнишь, — шепчет в губы.
Вдруг покидает моё бренное тело, и в это мгновение чувствую горячую сперму, что приятно обжигает кожу.
Уж такое забыть, точно не получится. Господи, это было так, как никогда не было. Такой страсти не было, такого немого напора, таких диких взглядов и такого оргазма у меня тоже никогда не было. И от осознания момента ком подступает к горлу, слезы начинают щипать глаза. Столько лет я сама себя хоронила, своими ручками подбрасывала земли в могилку, будучи уверенной, что так правильно, так все живут, ничего особенного.
— Что с тобой? — произносит сквозь тяжелое дыхание, а взгляд сразу меняется, наполняется беспокойством. — Тебе больно? — сейчас же ставит меня на пол.
— Нет, не больно, — пытаюсь сдержать слезы, но не получается. — Просто сама себе подтвердила миф о том, что после секса надо уйти и поплакать, — что еще остается, как ни шутить, не правду же ему рассказывать.
— Сень, — припадает губами сначала ко лбу, потом к щекам, — я не смог сдержаться, прости.
— Все хорошо, Мишель, — целую его в уголок губ, — все очень и очень хорошо.
И тут на меня как лавина сходит, прямо нахлобучивает, придавливает всей своей метафорической тяжестью.
— Мишель, — чувствую, как руки холодеют, как кровь отливает от лица, — скажи, а входит ли в те восемьдесят процентов твоей памяти момент с предохранением?
Глава 18
На что он сразу хмурится, а спустя некоторое время кивает, однако взгляд становится каким-то тяжелым.
— Ты ведь использовал презерватив, верно?
И я жду, что он улыбнется, скажет «конечно, да», ну ладно, хотя бы снова кивнет, но он не кивает, молчит, а потом и вовсе качает головой.
— Нет? — переспрашиваю в надежде, что он резко забыл русский и не понял вопроса.
— Нет, Сень. Я тоже был пьян, действовал на эмоциях.
— Ну… да…
— Могут быть последствия? — ловит мой растерянный взгляд.
— Нет, нет… все нормально. Я на таблетках.
Увы, ни на каких я не на таблетках, а на голом энтузиазме и нашем родном авось! Вся беда в том, что именно в тот день у меня должна была быть овуляция. Как раз за день проверяла по календарику. Думала, а чего тянуть? Раз мы с Максом женимся, то не нужно откладывать вопрос с детьми. За три года нажились для себя. Теперь буду ждать месячных с содроганием сердца. Вот до чего доводит Мондоро в компании с французом. Но Мишелю об этом знать не нужно совершенно. Сама виновата, во всем виновата только я сама.
А он быстро освобождается от штанов, затем подхватывает меня на руки и несет обратно в ванную. Правда, на этот раз в душевую кабину мы забираемся вместе.
И пока горячая вода льется на нас сверху, Мишель продолжает меня целовать.
— Мы все еще успеваем на вечеринку, — нехотя отрывается от губ, смотрит на меня сверху вниз, а я смотрю на то, как вода бежит по его волнистым черным волосам. — Но я бы предпочел встретить Новый год как это принято здесь.
— И как здесь принято?
— За ужином. В тихом семейном кругу.
— Прекрасная традиция, — прижимаюсь к нему всем своим существом. Мне хорошо с этим мужчиной, мне тепло в его руках. А об остальном подумаю потом. Все равно чему быть того не миновать.
Еще надо Максику ответить, чтобы свалил наконец-то в туман и забыл дорогу в мой дом. Замки тоже сменю.
Когда выходим из душа, сил остается только на то, чтобы доползти до кровати. Куда ложимся голые и довольные собой, где Мишель сразу обнимает.
— Поспи, — целует в голову.
Да, надо поспать, определенно надо. Хотя бы часик. В сон проваливаюсь мгновенно…
Когда же открываю глаза, обнаруживаю себя в гордом одиночестве. Но расстроиться не успеваю, ведь первым делом взгляд падает на окно, вернее, на то, что за окном. И это восхитительно! Огромная луна освещает заснеженные вершины Альп. А сколько в небе звезд… в Москве такого неба не увидишь. Такое ощущение, будто вот-вот небеса обрушатся на землю под тяжестью этих космических бриллиантов. Что же будет, если я все-таки забеременею? Это сейчас романтика, сумасшедшие поступки, попытки сбежать от реальности в сказку, адреналин, эндорфин и прочие прелести повторного пубертата. Но ведь последствия будут далеки от сказочных. Дома меня ждет развод и та самая реальность, где Мишель превратится обратно в начальника, о котором в компании даже слухов не ходит. Вот и всё… А случись мне залететь, то и с компанией Ла мер придется распрощаться.
