Бесчисленные капельки покрывали лица Сары и Адриана, проникали под верхнюю одежду. Оба они издали заметили ориентир. Выплывавшая из тумана статуя, установленная в центре острова, смотрела на них.
– Туда! – бросил Адриан.
В нескольких метрах от них на берегу лежала лодка. Они сняли прикрывавший ее брезент и обнаружили пару весел и веревку. Они столкнули лодку на воду и убедились, что она не тонет. Когда они садились в нее, от их осторожных шагов корпус заскрипел.
Сара взялась за весла, предоставив Адриану из-за загипсованной руки указывать курс на остров.
Она с легким щелчком вставила весла в уключины. Лодка заскользила по ровной поверхности пруда, разгоняя плавающие опавшие листья и поднимая облака брызг. Они проплыли мимо ствола дерева, напоминающего животное. Тишину нарушали капли воды, падавшие с весел. Скоро они почувствовали отвратительный запах тины, Саре пришлось несколько раз вытаскивать из стоячей жижи весла, уходившие в нее до половины. Пруд не чистили много лет, и природа, прежде окультуренная, вернулась к медленному циклу разложения.
– Мы приближаемся к острову, – предупредил Адриан.
Сара обернулась и сначала увидела тень. Потом видимость улучшилась, открылась каменная терраса, окаймленная тремя расширяющимися ступенями, уходящими в воду. В центре плоской площадки вырезанная из камня полукруглая скамейка соединяла две античные колонны. Позади этого ансамбля стояла на постаменте статуя задрапированной в накидку женщины, возвышавшаяся над всем островом.
Сара ухватилась за ржавое металлическое кольцо, вделанное в камень, и привязала к нему веревку, прикрепленную к лодке. Они перебрались на сушу. Сара помогла Адриану с его загипсованной рукой не потерять равновесие. При соприкосновении их рук он не осмелился посмотреть на Сару и высвободился так быстро, что чуть не поскользнулся на камнях, покрытых мхом.
– Спасибо, – проронил он.
Сара мысленно спросила себя, почему Адриан так отреагировал. Но она была слишком увлечена тем, что рассматривала местность, где рассчитывала найти объяснения многим загадкам, чтобы размышлять об этом. Эта терраса была, видимо, наблюдательным пунктом, откуда можно любоваться имением и усадьбой, видневшейся вдали. Дикие травы проросли между плитами, а плющ обвился вокруг колонн, будто змея, душащая свою добычу.
Раздвигая ветви, которых на террасе было с избытком, Сара проложила себе путь до статуи. Она отодвинула последнюю ветку дуба, и неприятная дрожь пробежала по всему ее телу, когда она оказалась перед изваянием. Лицо каменной женщины, указывавшей пальцем на усадьбу, было скрыто плотной вуалью, стиравшей черты ее лица и делавшей ее похожей на труп.
Сара предпочла обойти мрачную фигуру, чтобы осмотреть остров. Она заметила, что кусты позади статуи примяты. Здесь недавно ходили. Она осветила фонариком нечто похожее на тропинку и осторожно пошла по ней. Едва она сделала десять шагов, как луч фонарика высветил кусок вышитой ленты, зацепившийся за колючий кустарник. Она на секунду остановилась, похолодев от мысли, что ее отец расхаживал по этому острову в женском платье.
Тропинка свернула налево, и Сара почувствовала, что земля под ногами стала тверже: это были каменные плиты ступеней. Она ускорила шаг, чтобы дойти до конца лестницы. От возбуждения, смешанного с предчувствием, у нее все сжалось в животе. Внизу лестницы была зеленая металлическая дверь.
– Адриан! – позвала Сара.
Она достала из кармана ключ и неуверенной рукой вставила его в широкую замочную скважину. Ключ идеально подошел. Чувствуя, как сильно колотится сердце в груди, Сара повернула ключ, и в ночной тишине прозвучал щелчок.
Глава 29
Сара миновала прорубленный прямо в скале вестибюль с ощущением, что входит в некое святилище. Лучом фонаря она обвела небольшое помещение, в центре которого стояли стол и стул, обращенный спинкой к вошедшему. Она услышала шаги Адриана, спускавшегося по лестнице.
– Что это такое? – прошептал он.
Пройдя глубже в склеп еще на несколько шагов, Сара увидела, что на столе что-то лежит. Она подошла ближе и обнаружила на двух краях стола две квадратные коробки: одну черную, другую белую.
– Адриан, посветите мне, – попросила она, протягивая офицеру свой фонарь.
Она надела латексные перчатки и осторожно подняла крышку белой коробки.
Внутри была толстая стопка бумажных листов. Сара взяла ее, развернула один листок и сразу узнала почерк отца. Она молча прочитала то, что казалось личным дневником.
«Понедельник, 8 марта 1982 года
Сара, Джессика, обожаемые мои девочки, если бы вы знали, как я вас люблю! Если бы знали, что одно только ваше существование придает смысл моей жизни. Но как же я ежедневно умираю оттого, что не знаю, как взять вас на руки и сказать об этом. Я надеялся однажды избавиться от кошмара, преследующего меня за то, что я сделал, и вылечиться. Но все случилось наоборот: Ярослава становится все более и более неконтролируемой. Если мне не удается справиться с моими эмоциями, она пользуется этим, чтобы захватить контроль надо мной. Рана снова открывается, и тогда Ярослава просыпается, и я не могу себе даже представить, что произойдет, если я допущу, чтобы вы ее увидели. Почему бы мне, в таком случае, не убежать далеко-далеко или не покончить с собой? Потому что бесконечное счастье видеть вас, знать, что вы живете, все равно сильнее страданий, терзающих меня каждую секунду. Надеюсь, я продержусь до конца, и моя тайна умрет вместе со мной, чтобы никогда не преследовать вас. Впрочем, почему бы мне не сжечь все эти записи? Я испытываю такое облегчение, когда переношу свои мысли на бумагу. Но очень боюсь, что вы их найдете».
Потрясенная, Сара придвинула стул и села. Так вот, значит, в чем причина замкнутости ее отца и его дистанцирования от семьи. Он не был бесчувственным или равнодушным к дочерям, он каждую секунду боролся за то, чтобы защитить их от самого себя. Избавить от лицезрения его болезни, его второй личности, что могло спровоцировать у Сары и ее сестры эмоциональный шок. Все эти годы он тайно и молча боролся со своим психическим расстройством, и если Сара всегда думала, что ни ее сестра, ни она ничего для него не значат, то отец любил их больше всего на свете. Но что же такого страшного он совершил, что это настолько его потрясло?
Может быть, найденная в шкатулке кость является зловещим доказательством его неблаговидного поступка?
– Нашли что-нибудь? – спросил офицер Колл.
Сара не ответила, потому что мир вокруг нее словно перестал существовать, и продолжила читать другие листы, все более изумляясь по мере того, как открывала для себя подлинную личность отца: чуткого, любящего, живого человека, столь далекого от того равнодушного и холодного образа, в котором он представал перед ними всю жизнь. На этих страничках откровений Андре вспоминал, как глубоко переживал важные моменты в жизни семьи, ничего не показывая близким. Его радость по случаю получения Сарой диплома инспектора полиции. Или счастье от рождения Мойры, его первой внучки. Он даже упоминал о том случае, когда его ударила жена, признаваясь, как сильно переживает из-за того, что устроил ей такую жизнь.
