“Я тысячу раз до рассвета тебя обниму.
Две сотни мужей не соперники мне одному!” –
“Звенит комариная рать мириадами крыл,
Но взмахом орлиным разогнана мелкая пыль”. –
“Божественный огнь мой неистовый жезл изольёт,
Гремящая молния в лоне твоём пропоёт!” –
“Не молния греет, но милый очажный огонь.
А гром – ну ты помнишь, чему уподобился он”.
Девчонки, окружавшие лицедея, дружно залились смехом. Все
помнили, какое словцо в вежливой беседе заменялось словом “греметь”.
Солнце дарило тепло, изгоняя из костей холод, принесённый с
острова Закатных Вершин. Вот что интересно, думалось Волкодаву. Мир Беловодья,
где мне выпало попутешествовать, похож на мой собственный почти как близнец.
Зато люди там живут другие. Ну, то есть не совсем другие, но как бы отсеянные.
Беловодье принадлежит тем, кто возвысился до духовного запрета на отнятие
человеческой жизни. Меня по большому счёту, наверное, не стоило туда
пропускать… А Велимор населён самыми обычными людьми, дружелюбными и не очень,
потомками тех, кто в разное время просто забрёл сюда и остался жить… да только
сам Велимор на наш мир не похож нисколько. Вместо холодного моря и стынущих во
льду Островов – что-то вроде Озёрного края в Шо-Ситайне, куда я так и не дошёл.
Хорошо хоть такие же ёлки растут, не то что в какой-нибудь жаркой стране,
населённой чернокожими… И это небо. На Островах в летнюю пору день от ночи не
разберёшь, а тут – чернота и в ней созвездия, даже отдалённо не сходные с
нашими. Днём разница незаметна, зато ночью сущая жуть… Почему?..
Волкодав в который раз пожалел, что рядом не было учёных
путешественников вроде Тилорна или хоть Эвриха. Уж они бы, наверное, сразу
истолковали причину. Особенно Тилорн, числивший свою родину возле одного из
неведомых солнц. Вот кто всё знал про звёзды. “Вселенная полна движения, –
когда-то рассказывал он Волкодаву. – Неподвижность не свойственна сущему.
То, что мы в своей повседневной жизни принимаем за неподвижность, есть лишь
кажимость. Вековые скалы на самом деле мчатся вместе с Землёй быстрее всякой
стрелы: всегда найдётся точка, с которой это будет заметно. И даже звёзды не
стоят на месте, друг мой, хотя бы нам так и казалось. Просто их движение столь
непомерно величественно, что мы в мимолётности нашей жизни не способны за ним
уследить. Но, если бы мы составляли подробные карты небес хоть через каждую тысячу
лет, мы увидели бы, как постепенно меняется рисунок созвездий…”
Волкодав почесал затылок и стал задумчиво смотреть на
ворону, подобравшуюся к самому большому бурдюку. Неожиданная мысль посетила
его. А что, если здешнее небо – то же самое наше, но только… как бы это
сказать… отнесённое по времени? Что, если удар Тёмной Звезды, вышибивший друг
из друга три мира, не только перекроил пространство и придал Беловодью его
особые свойства, но и странным образом исказил время, оставив Велимор болтаться
на пуповинах нескольких Врат, хотя в действительности время здесь отличается от
нашего на тысячелетия?.. И знать бы ещё, вперёд или назад?.. Может ли быть
такое вообще?..
Продолжая рассеянно наблюдать за вороной, Волкодав положил
себе нынче же ночью постараться найти хоть какие-то знакомые звёзды и, если
удастся, попробовать зарисовать их здешнее окружение. Вдруг представится случай
показать рисунок тому же Тилорну? Или другому достославному мудрецу,
толкователю звёзд, который возьмётся проверить догадку?.. Это было бы весьма
интересно, ведь даже у Зелхата Мельсинского “другие” небеса Велимора просто
упоминались как данность, а попыток объяснения не делалось…
Ворона обосновалась на бурдюке, хитро покосилась на венна –
и, примерившись, долбанула клювом по туго натянутой коже. Бурдюк, конечно, был
прочным, но надо знать силу удара вороньего клюва. И сообразительность птицы,
безошибочно определившей на плотном мешке местечко потоньше. Бурдюк словно
шилом пырнули. Вырвалась тонкая, как спица, длинная блестящая струйка. Она
ударила в обширный лист лопуха, произведя резкий шлепок, и лист покачнулся.
…И Волкодав мгновенно забыл все свои рассуждения о чудесах
небес Велимора и даже рисунок, предназначенный для показа учёному звездослову.
Спасибо им, этим рассуждениям, на том, что они, как воинские правило, которое
готовит тело для боя, разогнали его мысль, подготовили разум к восприятию
гораздо большей и важнейшей догадки. Спасибо им – да и позабыть. Пусть другой
кто додумается, а нет, и не важно. Ибо все звёзды Велимора не стоили выеденного
яйца рядом с тем великим откровением, которое только что на него снизошло.
>Пещера. Дымный чад факелов… Шипение, грохот и страшные
крики людей. Тонкие, прозрачные лезвия подземных мечей, разящие из трещин в
стенах и полу. Облака горячего, невозможно горячего пара. Брызжет и растекается
вода, неизменно появляющаяся вслед за мечами…
Нет, не вслед! Те мечи и БЫЛИ ВОДОЙ! Ледяной зал в Бездонном
Колодце. Арки, колонны, столбы, замысловатые наплывы застывшей воды. Но не той,
что стекала сверху потоком. “Она била снизу!” – удивлялся Тиргей. Голова
халисунца Кракелея Безносого, вмёрзшая в лёд. Голова, срезанная с плеч… нет, не
клинком подземного Божества, оскорблённого вторжением в заповедные недра.
Человеческую плоть рассекла струя воды. Совсем как та, что бьёт наружу из
бурдюка. Только здесь всего лишь козья шкура с будущим сыром внутри. А под
Самоцветными горами – напряжённый гнойник Земли, обманчиво затянутый сверху
камнем и льдом. Если на человеческом теле проколоть вызревший чирей, его содержимое
и то вырвется струйкой. А тут – Земля!.. И её гной – чудовищно стиснутая и
накалённая вода подземных мечей. Там, под горами, в расколотой глубине не
первое тысячелетие тает Тёмная Звезда. Я видел её падение, когда лежал у
Винитара на корабле и моя душа совсем было покинула тело. Зря её саккаремцы
называют Камнем-с-Небес. Надо было – Льдиной-с-Небес…
Почему я раньше не догадался ?
И почему не догадались другие, умней меня и гораздо учёней?
Двери, тяжёлые ворота, отлитые из несокрушимой бронзы,
притащенные на двадцать девятый уровень и установленные у входа в опасный
забой. Хозяевам рудников следовало благодарить за те бронзовые створки всех
Богов сразу. Они удержали напор водяных мечей толщиной в человеческий волосок и
не выпустили погибель наружу.
В тот раз Самоцветные горы остались стоять.
А вот если бы вырвался Меч толщиной с саму эту дверь…
Истинную правду говорят люди, утверждая: слишком умные долго
на свете не живут. Они либо отравляются собственной премудростью, не умея
передать её другим людям, словно неудачливые кормилицы, у которых перегорает
оставшееся невостребованным молоко… либо им помогает покинуть сей мир
кто-нибудь не столь высоко устремлённый умом, но зато гораздо более
приспособленный к жизни. Сколько Волкодав в своё время втихомолку посмеивался
над Эврихом, который вечно забывал смотреть под ноги, и не только в переносном
смысле, но и в самом прямом… Посмеивался, ведать не ведая, что однажды и сам
поведёт себя в точности так же!.. Он даже вздрогнул, запоздало сообразив, что
уже некоторое время слышит за спиной близящиеся шаги, слышит – но ничего по
этому поводу не предпринимает, даже не оборачивается. Он обернулся и увидел
Винитара.
