Споткнёшься невзначай:
Дружище, выручай!..
Ничуть.
Один из десяти
Не поспешит пойти
Толкнуть.
Так что же – дружбы нет?
На это дан совет
Хорош:
Про соли тяжкий пуд,
Про то, как узнают,
Где ложь.
Все сто твоих друзей
При первой же грозе
Видны.
А с кем прошёл сквозь тьму,
Так знай, что нет ему
Цены.
4. Целитель и Воин
Ригномер Бойцовый Петух не зря восторгался железным нравом
Избранного Ученика. В ворота своей крепости Хономер собирался въехать по
крайней мере не на носилках, а сидя верхом на лошади и должным образом возглавляя
потрёпанный караван. Чего это ему стоило, знал только он сам. Ригномер его и не
спрашивал. С “вожака” было довольно уже того, что жрец не проклял его страшным
проклятием своих Богов за самочинно принятое решение возвращаться. Не проклял и
не погнал обратно на Алайдор, на окончательную погибель по воле тамошних Сил,
упорно не пропускавших походников дальше. И на том, как говорится, спасибо. А
жалеть или не жалеть собственные ноги, местами стёсанные до костей, Избранный
Ученик небось как-нибудь уж решит без сторонних советов!.. Тем более что у
Ригномера и так хватало забот.
Бойцовый Петух, не признававший лошадей и седла, был очень
опытным и выносливым ходоком. За день он легко проходил расстояние, утомлявшее
любую караванную лошадь, и наутро после такого подвига не валялся без сил, а
был готов продолжать путь, – но этот поход дался ему тяжелее любого
другого на его памяти. Ригномер даже задумался о возрасте, который, похоже, без
предупреждения подкрался к нему и заявлял о себе то свинцовой тяжестью в ступнях,
то противным скрипом в коленях… Может, пора уже ему было оставить походы и
кабацкие потасовки, жениться наконец на вдовой сегванке, стряпухе из корчмы
“Бездонная бочка”, да и показать её пятерым сыновьям, вовсе отбившимся от
материной несильной руки, что это такое – отец в доме?..
Своя приятность в такой жизни определённо была, но ради неё
предстояло забыть многое, казавшееся Ригномеру слишком привычным. То есть
следовало хорошенько всё взвесить, воздерживаясь в то же время от поспешных
решений, что при норове Бойцового Петуха оказывалось не так-то легко. До
Хономера ли было ему, до Хономеровых ли отношений с Богами?.. Вот если вдруг
без него ко вдовушке подкатился кто-то другой – это будет стоить всех священных
гимнов Близнецов… вместе с тем древним храмом в Долине Звенящих ручьёв, до
которого им оказалась не судьба дошагать!..
Подумав так, Ригномер даже покосился на молча ехавшего
жреца. Не подслушал ли кощунственных мыслей, не укорит ли. Избранный Ученик не
обернулся к нему и ничего не сказал.
После тяжких испытаний у Зимних Ворот Алайдора, а потом и на
самом плоскогорье, походники ожидали, что обратная дорога станет чуть ли не
отдыхом. Вот тут они крепко ошиблись. Возвращение с гор оказалось таким же
изматывающим, как и путь вверх. Дурная звезда, недобро глянувшая на караван ещё
у Ворот, продолжала простирать над ним свои пагубные лучи. Взять хоть погоду…
Заоблачный кряж породил бесконечную тучу, которая выдавливалась, как в трубу, в
узкое отверстие Ворот и, стекая с предгорий, влажным рукавом протянулась над
равнинами точнёхонько в сторону Тин-Вилены, и… вряд ли это объяснялось простым
совпадением. Туча не намного опережала возвращавшийся караван, но и чистого
неба над головой увидеть не позволяла. Она висела прямо над дымогонами
поставленных на ночь палаток, и из неё всё время моросил дождь. Это был
какой-то особенный дождь. Не ливень, не град размером в кулак, но урону
происходило не меньше. От медленных капель не спасали ни толстенные войлоки, ни
одежда из промасленной кожи. Они проникали всюду и напитывали всё, не позволяя
ни обсохнуть, ни толком согреться. Гибель, конечно, никому не грозила, но легко
ли каждое утро влезать в ту же волглую, глинистую одежду и бесконечно шагать
под унылым дождём, зная, что впереди ждёт очень зябкий ночлег, а утром всё
повторится?.. С едой дело обстояло не лучше. Сырость не пощадила заготовленное
впрок мясо дикого быка, убитого на Алайдоре. Нет, оно не проросло плесенью и не
стало вонять, оно даже не слишком изменилось на вкус… но, отведав его, люди
спустя очень малое время опрометью бросались в кусты у дороги, откуда и
возвращались затем бледные, обессилевшие и сердитые. А ведь, кроме этого
растреклятого мяса, есть было всё равно нечего. Все иные припасы так или иначе
погибли во время потопа, случившегося возле Ворот. А степные кочевники, у
которых можно было бы купить баранов и сыра, как назло пасли свои стада где-то
далеко в стороне и не выходили к дороге. За всё время удалюсь высмотреть
единственный шатёр, стоявший в нескольких поприщах. Избранный Ученик немедленно
отправил туда всадника, снабжённого вьючной лошадью для покупок. Но ещё на
дальних подступах к шатру навстречу подоспели три громадных куцехвостых пса
свирепой местной породы – и с такой яростью накинулись на Хономерова
посланника, что тот еле ноги унёс. Тогда люди стали с надеждой подумывать о
конине, но на другую же ночь почти все лошади удрали в степь, напуганные
волками. Ригномер сам рассматривал следы на земле. И заметил, что у вожака были
лапищи почти вдвое шире, чем у всех остальных, и это очень не понравилось
бывалому сегвану и даже навело кое на какие мысли, но он благоразумно оставил
их при себе… А хуже всего было то, что лошадей, которых удалось собрать, едва
хватало для перевозки палаток, верхом ехал только израненный Хономер, и
походникам пришлось выбирать: идти полуголодными, но спать под кровом либо
наесться досыта – и ночевать на земле под дождём. Выбрали голод…
То есть опять ничего такого, чтобы приблизилась гибель. Но и
мёдом никому из спутников Хономера жизнь не казалась. Неугомонный Бойцовый
Петух чувствовал себя мокрой курицей (чтобы не сказать хуже) и только мечтал
поскорее добраться до крепости. Там, правда, вместо добротных сегванских очагов
были устроены, в дань местному обыкновению, нарлакские печи-недоделки,
именуемые каминами. Ригномеру они никогда особо не нравились, но теперь он
вспоминал о каминах с истинной нежностью. Можно будет наконец-то вытянуть ноги
к огню, развесить на просушку одежду и более не ёжиться от капель, падающих
сверху за ворот… А потом отправиться в город, прямиком в “Бездонную бочку”, и
потребовать у благосклонной стряпухи настоящей сегванской еды. Камбалы,
запечённой в горшочке с молоком, чесноком, луком, с сушёными пряными ягодами и,
главное, с горным мхом, который, благодарение всем Богам, на здешних скалах вырастал
совершенно такой же, как и на Островах…
…В самую последнюю ночь не стали даже делать привала. Чем
дрожать под мокрыми одеялами, закалённым походникам показалось проще ехать и
идти всю ночь до утра, с тем чтобы на рассвете войти в знакомые ворота и наконец-то
вкусить блаженство настоящего отдыха. Дождь и ветер подгоняли их, тыча в спину
словно ладонями. Лошади, зная впереди родную конюшню, бодро шагали, порывались
рысить.
