Умертвие отлетело в сторону с противным воплем. Вряд ли нежити было больно, скорее тварь просто была возмущена и зла на произошедшее. А я, не слишком удачно сгруппировавшись, упал на землю спиной, благо сумел погасить удар перекатом. Пара мышц в шее порвались, двигать головой стало намного сложнее и такое повреждение уже не вылечить за несколько секунд. Однако моему противнику было в разы хуже. Мой удар смог бы пробить каменную стену дома насквозь, даже нанесенный из такого неудачного положения. А прочность тела нежити и правда не была очень уж высокой. Судя по хрусту, услышанному в момент удара, я превратил в труху все нижние ребра с правой стороны и вероятно даже повредил позвоночник. Да, внутреннее кровотечение и смерть от разрыва легких нежити не грозила. Как и меня, ее уничтожить можно было лишь сломав череп. Однако боевой потенциал умертвия упал едва ли не вполовину, особенно с правой, поврежденной стороны.
Мы поднялись с земли почти одновременно. Если бы у твари было тело альфа-уралака, бой бы точно затянулся очень надолго. Я бы вероятно все-равно победил, подключив своих птичек или как-то по-иному схитрив, но это точно было бы очень сложно. И как все-таки с ними справляются люди? Может быть умертвия уязвимы перед магией? Или имеют какую-нибудь иную слабость, о которой мне не сказали? Надо будет обязательно расспросить Веска об этом поподробнее. Все еще никак не могу выкинуть из головы бессмысленное пренебрежение людьми и тем, что они могут мне дать. А ведь если бы я был без человеческих брони и оружия, то победить было бы куда сложнее.
Ладно, это дело будущего. Сейчас надо добить тварь и возвращаться в лагерь, мало ли что может там случиться. Хотя… стоит ли?
Нет, не подумайте, я не собирался отпускать умертвие как какой-нибудь охотник-любитель. Да и вряд ли тварь бы это оценила, продолжив нападение на спираль. Но может быть лучшим вариантом было бы подчинить монстра? Или хотя бы попробовать это сделать. Давно уже опытным путем было выяснено, что получившая повреждения нежить требует куда меньше энергии на активацию Подчинения. Так что теперь это должно быть куда проще, чем со “свежим” умертвием. Там я даже не пытался, максимум чего добился бы – монстр замешкался на пару секунд, а вся энергия утекла бы в никуда и моя стая птичек попадала на землю костяным дождиком. А сейчас… по крайней мере, лишись я сейчас своего отряда миньонов – это не принесет столько проблем.
Попробую.
-Жюс, твой выход.
Пентаграмма, появляющаяся на моем черепе, в этой форме видна не была. Да и сияние становилось намного тусклее, а под броней не было видно вообще. Так что единственным внешним проявлением работы Подчинения были светящиеся фиолетовым глаза.
-Подчинись!
От звука собственного голоса по телу пробежали воображаемые мурашки. Сколько раз применяю эту способность и каждый раз поражаюсь ее эффекту.
Умертвие дернулось и подняло на меня глаза. Ее взгляд пылал белым, мой – пурпурным, со стороны это наверняка смотрелось очень эффектно. На секунду даже промелькнула мысль, мол, жаль нас никто не видит. Промелькнула и исчезла, все-таки наблюдатели были совершенно лишними.
Прошла секунда, другая… это было хорошим знаком, показывающим, что нежить не сбросила эффект способности и результат все-таки будет. Да и в ее белоснежном взгляде начали проскакивать такие же как у меня, фиолетовые искорки. С каждым мгновением их становилось все больше, пока пурпур не поглотил почти всю белизну. Я отчетливо ощущал, как проседает объем энергии конструкта, но остатков хватало с лихвой.
И вот, последняя крупица белого сияния в глазницах умертвия исчезла. Я почувствовал, как между нами создается невидимая нить связи, по которой Жюстина сможет отдавать твари приказы…
А в следующую секунду по этой нити от нежити ко мне рвануло нечто.
Глава 45
Авокудинэль Сирмату был почти обычным эльфом. Почти, потому что в отличие от большинства своих сородичей, способных днями находиться в мирном созерцании окружающего мира, неделями и месяцами оттачивать свое мастерство в вырезании по дереву или игре на флейте и годами ухаживать за понравившейся девушкой, этот эльф был куда менее терпеливым. Даже свое имя, которыми все эльфы очень гордились и обращение к представителю лесного народа не по полному имени считалось большим оскорблением, Авок успешно сократил, чтобы не тратить лишнее время.
Он был безусловно талантлив, это признавали все, но при этом ни в чем не мог достичь присущего всем эльфам совершенства. У него просто не хватало упорства и выдержки отрабатывать одни и те же движения снова и снова, десятки и сотни тысяч раз. За семьдесят лет жизни, что для народа лесов – еще, считай, ранняя юность, Авок был и воином, и ткачом, и музыкантом, и лесничим, и садоводом… кем он только не был.
Взявшись за новое дело он поначалу с головой погружался в процесс, почти не спал и не ел, а отвлекался только за тем, чтобы заглянуть в учебник или спросить совета у старшего. Однако проходил год, может быть два, и прогресс, который в начале шел семимильными шагами, закономерно замедлялся. И если обычному эльфу ничего не стоило продолжать выжимать из любимого дела все до единой крохи, чтобы в итоге стать по-настоящему лучшим, Авок был лишен этого присущего подавляющему большинству долгожителей дара. Чувствуя, что дальше перед ним встает стена, он начинал разочаровываться, потом злиться, на себя и на дело, которое выбрал, а вскоре и вовсе бросал.
А потому, будучи и воином, и музыкантом, и садоводом, и поваром, и плотником, он по сути своей никому не был нужен. Ведь сражался он куда хуже тех эльфов, что посвятили этому всю жизнь, то же было и с музыкой, готовкой, кузнечеством… и только крайняя сплоченность лесного народа, а также то, что последние десятилетия были сравнительно мирными, а потому жизнь баловала эльфов достатком и покоем, позволяло Авоку продолжать свои метания и не быть изгнанным из поселения за бесполезность.
Он даже нашел себе девушку, которой почему-то приглянулась его напористость. Правда она тоже наскучила Авоку, начались ссоры, одна масштабнее другой и через пару лет и пара распалась. Последним, что выбрал для себя странный эльф, была охота. Дело ответственное и сложное и старейшины поселения в который уже раз понадеялись на то, что юнец, наконец, остепенится, возьмется за ум и перестанет доставлять проблемы.
Ну, в каком-то смысле они оказались правы. Проблем он больше не доставлял. Однажды, после семи часов сидения в засаде, в неудобной позе и с затекшей спиной, Авок, спустивший тетиву лука, промазал мимо выслеживаемого все это время оленя. Почувствовавшее опасность животное встрепенулось и унеслось в чащу, обратив весь многочасовой труд в пшик. Любой другой эльф на его месте просто пожал бы плечами и либо начал бы искать новую цель, либо вернулся в поселение, чтобы еще потренироваться в стрельбе. Однако Авока произошедшее просто взбесило, следствием чему стал душераздирающий вопль гнева, поднявший с окрестных деревьев всех птиц… а еще разбудивший спящего в пещере неподалеку саблезуба. Против пятиметровой твари с клыками-мечами и когтями-кинжалами у не владеющего магией эльфа не было и шанса.
