Ненадолго он посмотрел на Людендорфа, и она поймала его взгляд.
– Надеюсь, я не слишком навязчив. Знаю, что вы и генерал Людендорф весьма близки.
Спина женщины заметно напряглась, а непокрытая пластинами сторона рта превратилась в тонкую линию.
– Мы давно работаем вместе.
Это был сигнал, что пора включать обаяние, поэтому Стив кокетливо улыбнулся.
– Но в содружестве с человеком вроде меня вы бы достигли большего...
Слова его не принесли результата. На обнажённой щеке не появилось румянца, а глаза ничем не выразили интереса.
– И кто вы? – настороженно спросила Мару.
Стив понял, что стандартные правила соблазнения здесь неуместны. Учёная знала, что не обладала ни красотой, ни очарованием. Комплименты стоило направить в другое русло...
– Тот, кто способен оценить ваш гениальный ум по заслугам, – ответил он.
Доктор Мару уставилась на пламя. Вот оно. Лёгкая улыбка сверкнула на подвижной половине рта. Конечно! Нужно сосредоточиться на интеллекте!
– Люблю огонь, а вы? – шутливо спросил Стив. – Он словно живое воплощение энтропии. Совершенное орудие уничтожения, которое напоминает нам, что в конце всё обращается в пепел. Есть в этом что-то утешительное.
Судя по её реакции, речь произвела должный эффект. Она повернулась и вновь посмотрела в его глаза. Стив старательно изображал доброту и сексуальность, хотя ему и казалось, что перед ним стояла кобра, а не женщина. Зная, на что способна Мару, было трудно не вздрагивать при её малейшем движении.
– Я читаю это в ваших глазах, – добавил Стив.
Что говорили британцы? Отдал пенс, придётся отдать и фунт...
Доктор Мару купилась. Чтобы по достоинству оценить её ум, мужчина сам должен быть умным. Вероятно, теперь он сможет разговорить её?
– Может, покажите, над чем вы работаете? Слышал, это нечто выдающееся.
Она уже почти заговорила! Наконец-то!
Но вдруг... краем глаза...
О. Мой. Бог.
Стив перестал дышать. Время точно остановилось. На лестнице, в тёмно-синем платье и с высоко поднятой головой стояла Диана. Собранные в пучок чёрные волосы обнажали статную шею.
Нет, нет...
Амазонка повернула голову, и в глазах её Стив увидел тот хищный взгляд, который никому не известен...
Никому, кроме него.
Стив заметил и доспехи, и рукоять «Убийцы богов», находчиво вставленного между лопатками. Диана намеревалась убить Людендорфа здесь и сейчас, но если она рискнёт, ничто не помешает немцам воспользоваться новым оружием. Её действия станут своеобразной командой для начала испытания газа.
Мару уже собиралась рассказать всё необходимое, и, заполучив детали, они смогли бы запустить собственную секретную операцию. Нельзя действовать открыто, как намеревалась Диана.
– Я благодарю за ваш интерес к моим трудам, – продолжила Мару, – но я предана генералу Людендорфу. Кроме того, вы уже сосредоточились на чём-то ещё. – Она резко рассмеялась, и Стив понял, что учёная упрекнула его за внимание к Диане.
Диана посмотрела прямо на Людендорфа, и взгляды их встретились. Стив заметил, как пристально она изучала его; видел вспышку максимально сконцентрированных эмоций. Неужели она до сих пор уверена, что Людендорф – Арес? Может, она сдержится и не поставит миссию под угрозу?
Что она собралась делать?
* * *
Диана направлялась к своей судьбе. Каждый шаг эхом отзывался в голове. Она слышала собственное сердцебиение и, как ни странно, тиканье часов Стива. Что если она ошиблась, и Людендорф – не Арес? Издали генерал слишком напоминал человека. Она напрягла всю своё чутьё и взглянула на него глазами воина. Разве она не должна что-то уловить? Скажем, глубину его силы? Как ощутить присутствие бога? Бога, который убил всех богов?
Ничего не чувствую.
А он? Знал ли он, кто она? Знал ли, что она – заклятый враг, амазонка, которая пришла, чтобы принести мир человечеству?
Сердце в груди неистово билось. Теперь всё зависело только от неё. Хитрость всегда являлась её сильной стороной, а способность побеждать – даром. Диана уже чувствовала, как «Убийца богов» прыгнет ей в руку, и она нанесёт меткий удар. И тогда страданиям мира наступит конец. Злое проклятье навеки разрушится.
Если, конечно, Диана не ошиблась.
Диана уже приготовилась напасть, как вдруг Людендорф обнял её и принялся качаться.
Танцевать.
С ней!
Голодный взгляд... Высокомерие... Диана изучала Людендорфа в поисках доказательств. Запертая в его объятиях, она больше не могла добраться до меча. Такого поворота Диана не ожидала. На долю секунды она задумалась. Слышал ли он её сердцебиение? Пока лезвие «Убийцы богов» прижималось к позвоночнику, Диана молча благодарила Стива за то, что научил её танцевать. Теперь она могла принимать участие в этом маскараде. Она сосредоточилась на Людендорфе, пока гости вечеринки кружили мимо сверкающих канделябров, драгоценных камней, масляных картин и великолепных статуй. Генерал выглядел величественно и среди всего великолепия явно находился в своей тарелке.
– Вам нравится здесь? – спросил Людендорф. Глаза Дианы слегка сузились.
– Я, признаться, никак не пойму, что мы празднуем.
– Победу Германии, конечно, – ответил он с явным удовольствием.
– Победу? – повторила она. – Но ведь вот- вот заключат мир?
Людендорф улыбнулся.
– Мир – короткое перемирие в бесконечной войне.
Известная цитата, от которой сердце перевернулось в груди – Диана поняла, о чём шла речь, и чьи слова он цитировал.
– Слова Фукидида [крупнейший древнегреческий историк, основатель исторической науки, автор «Истории Пелопоннесской войны»], – заметила она, вспоминая литературные труды греческого генерала, который писал о долгой и ужасной войне между спартанцами и греками.
Мнемозина, последняя наставница Дианы, заставляла запоминать длинные отрывки из его работ. Она утверждала, что Фукидид был одним из фаворитов Ипполиты – и тем самым она имела в виду и работу и самого генерала.
– О, вы читали древних греков, – восхитился он. – Они знали, что война – это бог. Бог, требующий человеческих жертв.
Её пульс участился. Разве кто-нибудь кроме Ареса мог сказать подобное? Диана старалась сохранять самообладание. Танцевать. Выжидать подходящий момент.
– А взамен война даёт человеку цель, смысл, – продолжил Людендорф. – Шанс превзойти жалкую, смертную личность и стать благородным, храбрым, лучшим.
Генерал поднял подбородок, и глаза его заблестели. Он верил в то, что говорил.
