– Нет, не упоминаются.
– Второй вопрос: разрядка батареи произошла до или после природного тектонического разрыва в Баренцевом море?
– До!
Генерал почувствовал, что он стоит один посередине ярко освещенной комнаты. Где ему знакома каждая вещь. Внезапно гаснет свет. В непроглядной темноте генерал протягивает руку, чтобы опереться на стол, но рука проваливается в пустоту. Шагнув по инерции вперед, он вдруг больно ударяется головой об угол шкафа, которого только что вообще не было в комнате! Его охватывает страх. Не конкретная боязнь чего-то определенного, а детский всеобъемлющий ужас, спрятаться от которого можно, лишь забившись на корточках в дальний угол и, засунув голову между колен, прикрыть ее руками. Но углов в комнате тоже нет! Под колени ударяет невесть откуда взявшийся стул. Генерал падает на него, задыхаясь, вскрикивает и…
Вспыхивает свет. Все на своих местах. Он сидит на стуле у стола, только как-то странно, боком. В руке телефонная трубка:
– Товарищ генерал?! Простите, не разобрал ваших последних слов. Я хотел уточнить по первому вопросу. Действительно, в сводке фамилий нет. Но я связался с Главным штабом ВМФ, а те по моей просьбе – со штабом Северного флота. В ликвидации пожара на «Свияге» участвовал, как положено, весь личный состав и команды двух спасательных судов. Непосредственно в аварийном отсеке находились матросы Бердин и Руктаев, капитан третьего ранга Казаков и капитан второго ранга Милецкий, командир АПИСа.
От паники может защитить только железная дисциплина и самоорганизованность. У генерала было и то, и другое.
– Юрий Иванович, документы по экспедиции заберите снова себе. Я отдам соответствующее распоряжение. Немедленно свяжитесь с агентом на плавбазе. Пусть, черт возьми, сделает наконец свои «обобщения и выводы». Мы должны иметь максимально подробную и точную информацию об аварии и обо всех последующих событиях. Действия всех главных участников должны быть расписаны по минутам. И во время пожара, и, главное, во время стоянки в Ханте. Доверить такую работу агенту на борту я не могу: он слишком неопытен. Кроме того, в процессе сбора информации очень велика возможность, что всплывет фамилия Редин. Это нежелательно, даже среди наших агентов. Поэтому в Ханту придется отправиться вам, полковник. Возьмите в помощь майора Попович из аналитического центра и какого-нибудь химика-криминалиста, знакомого с ядерной физикой. Да-да, там придется думать и анализировать, а не пиф-паф! Желательно, чтобы уже сегодня вы были на месте!
Никаких проблем во время ночных работ у Сергея с друзьями не возникло.
Милецкий действительно придумал и быстренько сконструировал из подсобного хлама простенькое приспособление в виде небольшого плотика со скобами на днище. Стержень, не вытаскивая из воды, буксировали вдоль пирса за веревку к месту, скрытому от случайных глаз штабелями каких-то железобетонных конструкций и ящиков.
Там Сергей опустил краном с машины свинцовый контейнер прямо в воду днищем. Талеев так и рвался сам полезть к плотику, чтобы заправить ТВЭЛ в нижнее отверстие контейнера. Но полез в воду механик, резонно сославшись на полную профнепригодность журналиста в данном вопросе.
Это было самое узкое место в плане Редина с точки зрения радиационной безопасности: прямой контакт с урановым стержнем, несмотря на кратковременность и естественное водяное окружение, был опасен.
«Хорошо пойдет – отделаешься парой годовых доз», – успокоил Сергей. Пошло хорошо. На мокром лице Валерия было написано явное облегчение, а потом и блаженное удовольствие, когда ему тут же поднесли двойную порцию «согревающего антидота» – от простуды после ныряния в холодной воде и для нейтрализации «нейтронного потока» в организме.
В здании берегового хранилища они были полными и единственными хозяевами. Перед заключительным этапом, когда осталось лишь опустить ТВЭЛ в ячейку, Сергей подошел к Милецкому:
– Послушай, Володя, забирай своего механика и уходите домой. Не считай это недоверием, но я не хочу, чтобы вы оба знали, где конкретно находится стержень. Мало ли…
– Михалыч, все понятно. Это абсолютно правильно. Я как-то не подумал, а то бы сам ушел. Справитесь тут?
– Через полчаса на плавбазе будем.
Редин с Талеевым остались одни в хранилище с многими сотнями ячеек под свинцовыми пробками.
– Ну, Гера, запоминай безошибочно, где наш «карандашик» покоиться будет. Надеюсь, что недолго. Запоминай и само хранилище, и ячейку, и порядковый номер в ячейке. Все? Тогда опускаем.
Уже к пяти часам утра все было закончено.
На плавбазе они вдвоем поднялись в каюту Талеева.
– Можешь здесь спокойно говорить: я теперь о «жучках» позаботился.
– А может, я просто выпить хочу?
– А вот это даже необходимо, достаточно посмотреть на твою физиономию.
Выглядел Сергей действительно плохо: вокруг глаз появились темные круги, лицо приобрело какой-то нездоровый землистый цвет, и при этом на щеках ярко горели два красных пятна румянца. Обожженную руку под бинтом пекло и дергало, голова кружилась, а в глазах время от времени вспыхивали какие-то яркие искорки и кружочки, тупо ныл затылок.
– Ладно, вот пару часиков отдохну до завтрака и к корабельному врачу наведаюсь. Давай пока по полстаканчика снотворного организуем.
Однако выпитое не только не принесло желаемого облегчения, но вызвало такой рвотный спазм, что Сергей еле сдержался. Заметив его состояние, Талеев предложил:
– Ложись-ка ты прямо здесь, нечего по пароходу таскаться, да я и сам, если что, всегда рядом буду.
Отказываться вовсе не хотелось. Сергей, сняв ботинки, прилег на койку и закрыл глаза. Его голова, будто только и ожидала этого момента, мгновенно сорвалась с места и, бешено закручиваясь в пульсирующую спираль, увлекла все тело в какую-то мрачную воронку, глубины которой Редин так и не успел определить: он потерял сознание.
За столом у иллюминатора Талеев с доктором сосредоточенно играли в шахматы. Сергей приподнялся на койке и обнаружил, что не только полностью раздет, но и надежно укрыт простыней и одеялом. Рядом на стуле громоздились бинты, склянки, баночки с мазями, упаковки таблеток и всякая медицинская мелочь, наполняя каюту устойчивым ароматом больничного бокса.
– Ну вот, доктор, а ты переживал: «Кома, кома!» – это журналист первым заметил движение Сергея.
Доктор тут же подошел и присел на койку:
– Заставили вы нас поволноваться. Правда, Герман преувеличивает, но определенное беспокойство было. Такое впечатление, что вы не отдыхали в каюте, а провели ночь на буйной дискотеке, отвлекаясь лишь на периодическую разгрузку мешков с песком. Впрочем, я, конечно, сам виноват: прошлый осмотр провел недостаточно тщательно. Были более серьезно пострадавшие, а ваш организм находился еще в состоянии послеаварийного стресса и сам блокировал большинство болезненных проявлений. Замечательная способность! А тут легли, расслабились… Вот и полезло наружу всякое дерьмо.
