– Ну все, хватит! – эти слова широкоплечего прозвучали командой. Один из «телевизионщиков» с размаха ударил микрофоном по лицу полковника, отчего тот как подкошенный рухнул на пол. «Оператор» прямо с плеча запустил камерой в находившегося рядом капитана. Однако Ильич был настороже: он резко присел, а выпрямляясь, выбросил навстречу шагнувшему по инерции вперед «телевизионщику» кулак. Простенько, но эффективно: кровь из вдребезги развороченного носа обильно брызнула во все стороны. А на пороге уже стоял Талеев, готовый предвосхитить любую попытку повторной атаки.
Внезапно пол под ногами резко качнулся, подпрыгнул тяжелый стол с двумя тумбами, а со стены сорвался портрет очередного министра обороны. На ногах устоял только Гера, вцепившийся в дверной косяк. Раздавшийся одновременно с толчком адский грохот кого угодно мог бы заставить поверить в начавшийся Апокалипсис. В мгновение ока все помещение оказалось окутанным клубами белесого дыма с раздражающе резким кисловатым запахом пороха.
Вдруг прямо из этой рваной молочной завесы высунулась рука с пистолетом, который своим длинным глушителем разве что не уперся Талееву в живот. Но хозяин руки видел еще меньше Геры, поэтому ствол его оружия лишь хаотично дергался из стороны в сторону. Не воспользоваться таким случаем Талеев не мог: как на тренировке с кирпичами, он резко ударил по запястью ребром ладони. Сначала раздался сухой треск сломавшейся кости, потом короткий высокий вскрик, полный боли и недоумения, а уж затем глухой удар тяжелого металлического предмета о деревянный пол.
Гера быстро сделал два шага вперед и вправо от двери, где, по его расчетам, должен был находиться Коробов. Капитан сам вынырнул из тумана, шагнув навстречу. Талеев тут же приложил палец к губам, призывая к молчанию. В кабинете находился по крайней мере еще один полностью боеспособный противник. Затем взял Коробова за рукав и потянул за собой к двери. Осторожно ступая, они вышли в коридор. Здесь видимость была получше, но дорогу им сразу же перегородил обломок стены соседнего кабинета, который вместе с дверью рухнул поперек прохода.
А на самом верху этой баррикады громоздилась пушка! Та самая, из которой лейтенант Горшенин только что сделал свой очередной эпохальный выстрел. Теперь уж точно последний!
Когда Ленчик предложил затащить пушку в штабной кабинет, первым покрутил пальцем у виска Коробов. Остальные просто восприняли это как неудачную шутку. Но на сторону лейтенанта встал Сергей. Его довод был просто непрошибаем: а это не полное сумасшествие драться вшестером против двух-трех десятков до зубов вооруженных профессионалов?! Так станем психами до конца, спрячем пушечку за занавесочку прямо рядом с целью! Похмыкали, покрутили головами, но через пролом в задней стене штабного барака вкатили пушку внутрь, а потом и в соседний с начальственным кабинет, воспользовавшись широкой входной дверью. Времени на споры не оставалось. А на окне, закрывая дуло, действительно висела белая вышитая занавеска!
После того как кортеж незваных гостей обогнул клумбу с постаментом, машины просто вынуждены были выстроиться одна за другой на узкой асфальтированной дорожке перед фасадом штабного барака. До распахнутых настежь окон было не более двух десятков метров.
Стук в стену во время разговора Коробова с гостями был условным знаком. Талеев здраво рассудил, что его лицо может оказаться знакомо кому-либо из пожаловавших и насторожит их раньше времени. Поэтому он скрылся в соседнем кабинете, оставаясь на связи по рации с Рединым, Вадимом и Анатолием. Он и постучал легонько, когда получил сообщения от въездных ворот и с территории арсенала, где прятался Вадим: туда как-то незаметно просочилась группа из четырех нападавших и уже начала потрошить склады. Гера сделал вывод, что лишь представительный полковник был реальной фигурой среди прочего балагана. Прихватили с собой из штаба дивизии для достоверности. Надо было начинать, а то ведь расползутся, сволочи, по части, как тараканы по сраной кухне!
Звездный час лейтенанта Горшенина пробил!
Конечно, для общей истории страны выстрел «Авроры» по Зимнему дворцу имел несравненно большее значение, но в масштабах одной отдельно взятой расформированной воинской части произвел просто бешеный фурор, хотя бы уже тем, что был гораздо эффективнее октябрьского хлопка.
Фугасный снаряд угодил в середину правого бока БМП. Будь он выпущен из исправного орудия, вероятно, легко пробил бы машину насквозь и перепахал весь палисадник. Но теперь раздутый затвор пушки выпустил половину газов в противоположном стволу направлении, несмотря на то что Ленчик минут двадцать охаживал его кувалдой, матерясь вполголоса и подсовывая в какие-то пазы и щели все, что попадалось под руку: кусок ржавой арматуры, два громадных болта, сплющенную консервную банку и бронзовый бюстик поэта Пушкина, который после выстрела устремился вертикально вверх и глубоко вонзился кучерявой головой по самые плечи в старомодную лепнину вокруг люстры. Сама люстра исчезла вовсе.
Снаряд, набрав лишь половину начальной скорости, тоже вряд ли рассчитывал на продолжительный полет за пределами части, но десяток метров до цели просвистел громко и убедительно, уверенно пробил борт машины. Однако, истратив на это весь запас стартовой энергии, взорвался прямо в салоне. Из открытого верхнего люка вырвался столб огня и дыма, сметя с крыши бойца, который за несколько секунд до выстрела вытащил наверх ручной пулемет и устанавливал его на разножке. Потом машина тяжело подпрыгнула, как ленивый жук-навозник, и раскрылась, подобно болотной лилии, выставив напоказ свое изуродованное нутро с покореженными рычагами-тычинками и свернувшимися с трубочку оплавленными листами металлической обшивки. Вероятно, внутри находился как минимум ящик гранат, детонация которых и привела к таким катастрофическим последствиям. Оценить потери живой силы в этом кроваво-полыхающем месиве было невозможно.
Впрочем, никому сейчас до этого не было дела. Из «Волги» и внедорожника выскакивали люди в черных комбинезонах с оружием в руках. «Телевизионному» микроавтобусу и его пассажирам повезло значительно меньше: они приняли на себя град осколков от развалившейся БМП. Водитель уронил голову на руль, забрызгав кровью все лобовое стекло, из салона раздавались стоны, вскрики и несусветная матерная брань.
Талеев быстро заглянул в помещение, откуда стреляла пушка. Он хотел убедиться, что Ленчик благополучно покинул свой «артиллерийский полигон» и сейчас опрометью несется через плац к дальним складам, как они договорились. Ему предстояла еще одна ответственная работа. Однако Гера тут же споткнулся о чьи-то ноги, торчащие из-под обломков рухнувшей стены и какого-то крупногабаритного ящика. Ноги принадлежали лейтенанту, а ящик оказался огромным, в рост человека, металлическим сейфом. Вместе с Ильичом они с трудом оттащили сейф в сторону. Тело Ленчика было сплошь засыпано штукатуркой, и признаков жизни он не подавал. Талеев и Коробов легко подхватили щуплого лейтенанта под руки с обеих сторон и через пролом в задней стене торопливо выбрались из штаба на внутренний двор, а оттуда на плац. Теперь до склада, где ожидал Вадим, оставалось совсем недалеко…
Во внедорожнике у ворот так и не дождались возвращения двух своих посланцев. Поэтому к будке часового у забора отправился еще один разведчик, а за ним медленно двинулась и сама машина. Сергей предпочел за благо отползти подальше вдоль забора, недоумевая, куда же подевался Толик. Машина остановилась в нескольких шагах от будки, а разведчик с максимальной осторожностью потянул на себя дверь. Вообще-то можно было не осторожничать. Оба его предшественника, удобно устроившись, сидя на полу, были абсолютно спокойны, молчаливы и уже начали холодеть. Аккуратные дырочки в середине лба каждого казались настолько естественными, что присевший на корточки у порога разведчик даже потрогал за ноги обоих, чтобы подтвердить свои нехорошие подозрения.
