В это-то время и громыхнул пушечный выстрел у штаба. Разведчик от неожиданности привстал, крутнул головой и тут же сам обзавелся таким же ритуальным украшением во лбу, как его собратья. На этот раз Сергей услышал приглушенный хлопок выстрела с гребня бетонной стены части, где ветви достаточно высокой ольхи надежно закрывали всякий обзор. Затем донесшийся от штаба грохот взрыва перекрыл все звуки. Даже громкий рев мощного мотора рванувшего с места внедорожника.
Анатолий, уже не таясь, спрыгнул на землю в пяти шагах от Сергея и громко позвал его:
– Кажется, становится чересчур жарко.
– Давай подберемся к арсеналу с левой стороны. Здесь больше делать нечего. Петли на воротах ребята успели подпилить, так что эта мощная задвижка успокаивает только наших противников. А главная работа сейчас там, у складов.
– Михалыч, я буду чуть позади тебя и левее. Двинули!
Под прикрытием кустов и невысоких деревьев, растущих вдоль стены, они с предельной осторожностью и скрытностью направились, огибая плац, к дальнему складскому ангару.
Постепенно Ленчик начал приходить в себя. Коробов усадил его на землю, прислонив спиной к стене какого-то строения. Взгляд лейтенанта хаотично перебегал с предмета на предмет, ни на чем конкретно не задерживаясь и не фокусируясь. Обращенную к нему речь он явно не слышал и не понимал. Его попытки что-то произнести самостоятельно заканчивались лишь судорожным раскрыванием рта, больше похожим на мучительную зевоту.
– У него серьезная контузия, – констатировал Талеев, – может, и еще какие есть травмы или переломы, хотя крови нигде не видно.
– Ключица правая точно сломана. Вон как кость выпирает. Перетянуть бы чем… – капитан беспомощно осмотрелся.
– Послушай, Ильич, а что это за хибара? – Гера указал на стоящее на отшибе маленькое одноэтажное строение, чудом еще не рухнувшее из-за своей полнейшей обветшалости.
– А-а-а, это бывший медпункт. За полной ненадобностью туда последние месяцы вовсе никто не ходит. Дешевенькое оборудование давно вывезли, кроме мусора и крыс, там ничего нет.
– Угу, – Талеев на секунду задумался, – вот что, капитан, в таком состоянии Ленчика нельзя за собой таскать; подстрелят, как куропатку. И нас заодно. Давай его в сараюшку пристроим.
– Сдадим в лазарет? Ха-ха! Только ведь он ни черта не соображает. Выпрется сдуру под пули.
– Это я беру на себя. Потащили!
Внутри медсанчасти действительно не было ничего, кроме здоровенных куч мусора и экскрементов.
– Крысы, говоришь? – хмыкнул Гера.
– А чем солдат хуже? – парировал капитан.
Выбрав угол почище, Талеев усадил лейтенанта на пол. Сам, встав сзади, обхватил его шею левой рукой, а правой ладонью надавил куда-то чуть ниже уха, там, где заканчивается скула. Через пять секунд глаза лейтенанта закрылись, он весь обмяк, дыхание стало очень редким, несильным, но ровным. Гера осторожно опустил его прямо на кучу мусора, потом придал телу совсем неестественную позу, загнув под несусветным углом руки и ноги, запрокинул голову. Выпрямился, придирчиво оглядел свою работу. Потом, как художник, наносящий на завершенное полотно последние штрихи, набрал в ладони известку с пола, мелкие щепки, сор и элегантным жестом сеятеля разбросал все это по неподвижному телу, уделив голове и лицу особое внимание.
Пристально наблюдавший за такими махинациями Ильич не выдержал:
– Похоронил, да?
– А на что, по-твоему, он сейчас похож?
– На старую, сломанную, давно выброшенную куклу.
– Тогда… – Гера вытащил нож и резко взмахнул им над ногой лейтенанта. Вместе со штаниной лезвие неглубоко рассекло икру, на пол брызнула кровь. Талеев погрузил в нее ладони, а потом небрежно стряхнул их над лицом Ленчика. Так он повторил несколько раз. Порез на ноге довольно быстро перестал кровоточить. – А теперь?
– Вот это уже очень тяжело раненный боец в полной бессознанке. Или даже труп. Кстати, что ты с ним проделал?
– Будет приятно спать минут сорок. А может, вдвое больше. Кто бы его ни нашел в таком виде, связываться не станет.
Гера осторожно выглянул наружу через разбитое окно. В это время от дальнего склада послышались одиночные выстрелы, которые быстро заглушили длинные очереди из автоматического оружия. Потом створки складских ворот распахнулись изнутри, причем одна из них вовсе отлетела в сторону, и оттуда вырвался грузовик.
Талеев сразу узнал в нем их боевой «Урал». Заложив немыслимый вираж, машина, не сбавляя скорости, скрылась за углом склада. Вслед за ней выскочили трое вооруженных людей. Двое продолжали поливать удаляющийся грузовик очередями из автоматов, а третий бросился в сторону штабного здания, где еще находились автомобили бандитов.
Однако, не пробежав и десяти шагов, он как-то странно дернулся всем телом, попытался обернуться, но, словно споткнувшись, плашмя упал на землю и больше не шевелился. Два его товарища этого эпизода не заметили, продолжая бежать за удаляющимся крытым «Уралом», стреляя на ходу.
Коробов потянул за рукав Геру:
– Что это там приключилось? Вроде у нас были несколько иные планы.
– Эх, Ильич, главное свойство любого плана – это его поразительная способность к самоизменению. Вон в уголочке тихо лежит «спланированный» шофер «Урала». Думаю, что бандиты, те, которые просочились на территорию части не через главные ворота, чересчур близко подошли к нашему припрятанному грузовику, а мы задержались. Вот Вадик, который его охранял, и принял самостоятельное решение. Вообще-то, наверно, это единственно правильный выбор: никак нельзя, чтобы «Урал» попал в чужие руки на складе.
Едва Гера успел это договорить, как снаружи из-за стены хибары послышался знакомый голос:
– Командир! Не стреляйте, свои, – и в проеме окна возникла голова Вадима.
– Господи, кто же тогда на вашем ракетовозе умчался? – Коробов недоуменно и вместе с тем иронично посмотрел на Геру.
Талеев и сам выглядел ошарашенным. Он глупо поинтересовался:
– Так это не ты за рулем, Вадик?
Тот хмыкнул и развел руками:
– Я же не стану без приказа командира нарушать план. А к вам навстречу как раз затем и вышел, чтобы обстановку доложить: рация у меня… э… пришла в негодность. Ну, пока кое-какие вопросы утрясал с оппонентами.
– Много «утряс»?
– Двое на складе, один у дверей и еще один по дороге сюда подвернулся. А вообще их уже десятка два по всем закуткам шныряют.
– Что ж они все-то сразу на тебя не набросились, как только ты шуметь начал? – поинтересовался капитан.
За Вадима ответил Талеев:
– У него, Ильич, своя абсолютно бесшумная методика общения. Там, поди, еще до сих пор не сообразили, что кто-то их бойцов ножичком почикал. – Дальше Гера заговорил о другом: – Значит, в «Урале» Редин. Я обстоятельства оценил правильно, но ошибся в главном исполнителе…
