Три головы дружно повернулись на звук этого впечатляющего баса. Сергею оборачиваться не было нужды: с этим человеком он не только отучился пять лет в одном классе военно-морского училища, но и прослужил в одном гарнизоне лет восемь. А его жена Леночка, которую Сергей помнил еще с четвертого курса училища, много лет не оставляла попыток познакомить его с кем-то из своих подруг с целью создания новой прочной «ячейки общества». Результатов это не принесло, но Леночкиному энтузиазму могла бы позавидовать записная сваха. Володя Милецкий не был близким другом, но старым и проверенным товарищем будет, наверное, всю жизнь.
Впрочем, совсем другие мысли сейчас метались в голове Сергея. Он был ошарашен и растерян. «Еще секунда – и меня назовут Рединым! А может, остановится на Сергее? Нет, на это нельзя рассчитывать. Как прореагируют тогда Гейко с Шумилиным? Черт… В самом-то начале – и такая накладка! Не полезу же я поцелуями ему рот затыкать. Вот уж тогда точно «не так поймут присутствующие».
– Капитан! Я бы сразу хотел… – голос принадлежал Талееву, и краем глаза Сергей заметил, как журналист сделал такой решительный шаг навстречу командиру, что тому из-за нехватки места пришлось даже отступить к переборочному люку, из которого он появился в центральном посту.
– А это, судя по обращению, и есть наш знаменитый кремлевский журналист, которого мы всем экипажем должны холить и лелеять…
– Капитан, – Гера был настырен, – я бы сразу хотел…
– Пренепременно! – Командир обращался теперь ко всем. – Сразу же после того, как прослушаете инструктаж помощника и распишетесь в журнале по технике безопасности. Исключений нет! Потому не будет терять времени.
Шумилин, обернувшись к Сергею, довольно громко поинтересовался:
– И этот сердитый дядечка – твой знакомый?
Сергей кивнул.
– Может, по знакомству домчит без тряски и не утопит?
– Шумилин, – Гейко был серьезен, – прекрати изображать профана. Думаю, даже мы узнаем сейчас немало таких нюансов, о которых и не подозревали.
– Вот это совершенно правильно, – помощник двинулся вперед по проходу, – конечно, я учту вашу специальную подготовку, и это сэкономит нам уйму времени, – и добавил уже больше для себя: – А то води тут, как в музее, то «шишек» сухопутных, то «друзей животных» или садоводов-любителей.
Передышка дала возможность Сергею собраться с мыслями. Он сделал успокаивающий жест Герману:
– Я к вам через пять минут присоединюсь. Только поздороваюсь поближе со старым знакомым.
Уже в крохотной командирской каюте Милецкий поинтересовался:
– А я ведь сразу заметил, как ты опешил и струхнул. Но не смог отказать себе в удовольствии. И сейчас готов биться об заклад, что знаю, чего ты испугался. Больше всего тебе не хотелось, чтобы в присутствии твоих друзей я громко заорал: «Привет, Редин!» Ладно, не напрягайся. Догадаться мне совсем не трудно было: ведь я получил накануне список тех, кого сегодня вывожу, а тут в отсеке вдруг тебя увидел. Сразу всплыло: «…номер три – капитан третьего ранга Казаков Сергей Михайлович». Сложил два и два…
– Володя, не всегда это четыре получается!
– Вот потому я не заорал. Ну-ка, покажись поближе.
Сергей сам знал, что очень сильно изменился внешне. Черты лица заострились, шрам, рассекающий левую бровь и спускающийся к мочке уха, оттянул вниз уголок глаза, отчего физиономия приобрела выражение постоянной настороженности, недоверия, даже мрачности. Вместо пышной шевелюры волосы были коротко подстрижены и закрывали верхнюю часть лба. Их естественный русый цвет остался разве что на затылке, все остальное покрывала седина. Причем не пепельная или серовато-стальная, а яркая, серебристо-белая. Сергей уже всерьез подумывал о том, чтобы покрасить волосы. Получалось, что по старым фотографиям или описаниям узнать его стало практически невозможно, но вот для знакомых…
– Смотрю сейчас и узнаю все меньше и меньше. Да-а-а, значит, все-таки много правды есть в тех легендах, которые о тебе по флоту гуляют.
– Чего-чего?!
– А ты что, не знаешь, что тебе народная молва приписывает?
– Просвети хоть частично.
– Я-то вообще с большим сомнением отношусь к этим байкам. Да и не виделись мы с тобой уже сколько лет. Но, конечно, ты – герой! Это без шуток. А вот дальше десяток версий. То ли наш пароход потопил, то ли американскую подлодку, то ли спас кучу народа, то ли в гроб загнал. Даже песню матросы поют. Как о «К-19». Вот только заканчиваются все истории одинаково безрадостно: погиб ты. Ну вот этому-то я меньше всего верил. Видишь, как прав оказался. Да что там я, моя Ленка как-то на кухне выдала свой вариант, пришедший к ней по бабской, так сказать, линии: тебя забрали в Америку по какому-то там обмену, ты прижился и даже женился на молодой и богатой вдвое их героя-подводника. А может, ты сам мне на правду глаза приоткроешь?
– Вдову безутешную только жалко очень. А рассказывать, Володя, особо нечего. Была небольшая авария на плавмастерской. Она затонула, мы спаслись. Сумятица, неразбериха, несколько трупов обгоревших. Вот меня к ним и причислили. Даже, кажется, похоронили. А когда разобрались, что я в московском госпитале, все уже запротоколировано было, доложено. Виновные наказаны, герои назначены. Вот так вместо Редина появился Казаков. Всем проще, а мне как-то без разницы.
Сергей замолчал, а Милецкий выдвинул ящик письменного стола, порылся в каких-то бумажках, даже просмотрел одну из них, затем произнес, не поворачиваясь:
– Ты видишь, РЕДИН, как я смиренно перевариваю пригоршню дерьма, которую ты только что тут вывалил?!
Сергей лишь пожал плечами.
– А помнишь, еще в училище я очень догадливым был? И с логикой у меня все в порядке.
– Ну, раз такой умный, – уже с раздражением сказал Сергей, – чего лезешь с расспросами? Включи свою хваленую логику и в тысячу первый раз подтверди избитый постулат о несомненной пользе малого знания для спокойного сна.
– И характер у тебя испортился…
– Ну уж извини!
– Да ладно, Серега, не переживай. Как и для всех, ты для меня Казаков, а все прочее – на месте. Оба мы не ожидали этой встречи, вот и не нашли сразу правильный тон. А включив логику и догадливость, я начинаю понимать, что здесь ты вовсе не случайно. И журналист твой, кстати, тоже.
– Почему это «мой»?
– «Твой», «ваш» – какая разница! Ведь это в центральном посту он тебя грудью прикрывал. Прямо Александр Матросов. Все, молчу!
Командир встал, намереваясь выйти из каюты, но его остановил спокойный и негромкий голос Сергея:
– Знаешь, Миля, – Редин обратился к старому приятелю по его училищному прозвищу, – поверь мне на слово, все, что ты делал здесь до этого, раскатывая туристов из комиссии, – полная туфта! Работа начинается только сейчас. И я здесь потому, что один знаю, что искать и как это сделать. Хотя кому-то это может очень не понравиться. А Гера Талеев, да-да, этот Александр Матросов из центрального поста, считай, проводит журналистское расследование по заданию своей редакции.
