Гущин автоматически внес во вчерашние размышления поправку: Михаил ведет себя не как ревнивец — работает, а не пасет Янину день и ночь, моментом не пользуется и охранника из себя не изображает. В отличие от Владика.
— А где фон Маргаритовна? — поинтересовался Гущин. — Она с Анной?
— Да. Нюра побежала хвастаться собакой перед подружками. Простите, что не утерпела и не дождалась вашего пробуждения, Зойку ей вывел из дома Влад. Он же и пошел их провожать на другой конец деревни. Сюда на лето приезжает много дачников, компании девчонкам хватает…
Львова, разговаривая, провела сыщика до кухни, где стояла более способная к общению капсульная кофемашина. Предложила Гущину на выбор несколько вариантов кофе, следователь, подумав, остановил свой выбор на обычном черном. Когда депутатка уже заправила агрегат, со стороны прихожей раздался звонок домофона.
Евгения подошла к внутреннему монитору и, глянув на экранчик, крикнула сыщику:
— Ну вот, Станислав, пожаловала обеспокоенная общественность! — Нажатием на кнопку она разблокировала электронный замок калитки и кого-то пригласила: — Заходите, Яков Валентинович! Я в доме, на кухне, поднимайтесь.
Судя по тому, как быстро гость преодолел дорожку от калитки и высокое крыльцо, на ногу он был скор и легок. Услышав донесшийся из прихожей вкрадчивый вопрос: «Евгения Сергеевна, я войду?» — Гущин ожидал увидеть молодого человека, но визитером оказался сухопарый мужичок лет пятидесяти пяти с воробьиными повадками. В светлой рубашке с коротким рукавом, мешковатых серых брюках, из правого кармана которых торчал козырек белой полотняной кепки.
Качая при каждом шаге головой, поросшей жидкими пегими волосиками, Яков Валентинович просочился на кухню. Потирая цепкие желтоватые лапки-руки, с удовольствием уставился на сыщика:
— Позвольте отрекомендоваться.
Львова, скрывая улыбку, смотрела на мужичка, поскольку, вероятно, знала, что тот любит представляться самолично.
— Яков Валентинович Кнышев. Учитель истории. По совместительству местный краевед.
— Станислав Петрович Гущин. Майор юстиции. Из Москвы.
— Очень приятно, очень. — Краевед с протянутой рукой двинулся на Стаса. Пожав ладонь сыщика, задержал ее сухими пальцами. — Собственно, я уже собирался сам вам звонить, господин майор…
— Мне? — удивился Гущин и вытянул руку.
— Ну да. Меня, знаете ли, несколько обошли вниманием по причине того, что я, собственно, в момент убийства отсутствовал… Но я могу быть вам полезен. Очень. Как краевед, я знаю об Игнатово и окрестностях все. У меня даже некоторые соображения имеются.
Львова вложила в ладонь обескураженного сыщика чашку с кофе. Гущин уточнил:
— Яков Валентинович, может быть, вы собирались звонить Игорю Мартынову? Следователю, который ведет это дело?
— Ну да. А, собственно, какая разница? — нисколько не смутился краевед. — Вы ведь вместе работаете?
Гущин не стал углубляться в производственные тонкости и попросту кивнул. Хозяйка предложила учителю кофе, тот поблагодарил и продолжил разговор, прихлебывая и поглядывая на столичного гостя прищурившись:
— Вы уже были на дороге от Игнатово до Заборья? — Сыщик ответил отрицательно, и Кнышев изумился. Поставил чашку на стол. — Как?! Вы не ходили по…
— Яков Валентинович, — перебила историка Львова, — Станислав Петрович приехал только вчера.
— Ну так я знаю! — обрадованно воскликнул Кнышев. — Вся деревня знает, мы вас ждали, Станислав Петрович. Так сказать, готовились!
— К чему?
Гущин много раз встречал таких добровольных помощников следствия. Иногда они бывали полезными, иногда просто под ногами путались и лезли с бестолковыми услугами.
— Вот. — Яков Валентинович достал из нагрудного кармана рубашки несколько сложенных листочков. Разложил их на кухонном столе. — Я начертил план возможного пути Ларисы… Сейчас, минуточку, я только очки надену.
Пока Кнышев извлекал и надевал очки, Гущин покосился на хозяйку. Львова незаметно повела плечом: мол, что поделать, я предупреждала — пожаловал представитель обеспокоенной общественности.
— Вот, — повторил историк. — Извольте убедиться.
Гущин поглядел на рукотворную цветную карту окрестностей Игнатово, где речные берега старательно прочерчены синим карандашом, асфальтированная дорога отмечена черным, лес и кусты, соответственно, зеленым. Увидев несколько алых пунктирных нитей, догадался, что это и есть вероятные пути Ларисы.
— Я много думал, Станислав Петрович, — придерживая самодовольство, рапортовал краевед. — И у меня появились сомнения… — Яков Валентинович внезапно осекся, поверх очков поглядел на соседку-дачницу: — Евгения Сергеевна, простите, а мы вас не отвлекаем? Может быть, у вас есть какие-нибудь дела?
«Ну ни фига себе историк загибает!» — мысленно присвистнул сыщик. Кнышев только что ничтоже сумняшеся намекнул хозяйке дома, что хочет побеседовать с ее гостем наедине. Типа, вон депутатку с собственной кухни выставлял.
Но, как оказалось, следователь ошибся.
— Станислав Петрович, — обратился краевед к нему, — может быть, прогуляемся, так сказать, до места событий? Я вам все прямо там и объясню. Получится доходчивей.
Гущин долго не раздумывал. Это утро он собирался посвятить дороге, на которой произошло нападение на горничную. Правда, положа руку на сердце, в провожатые он хотел бы попросить Янину…
Но отказываться от помощи аборигена-краеведа глупо.
— Согласен, — кивнул следователь. — Только кофе допью, можно?
С дорогой от Игнатово до Заборья сыщик познакомился еще вчера, когда ехал к Львовым. Он даже попросил Влада уменьшить скорость, поскольку именно с дорогой был связан основной нюанс последнего убийства: раньше Водяной не нападал на девушек в безлюдных местах. Всех прежних «русалок» в последний раз видели в довольно посещаемых парках: одна пропала, выйдя из ночного клуба, другая исчезла с шумного праздника на пляже, следующую жертву убийца выследил в большом торговом центре или по пути из него…
Нападение на Ларису пока признавали спонтанным. Поздним вечером девушка шла по безлюдному шоссе, убийца, вероятно, ехал мимо и предложил подвезти до деревни, так как напасть, выскакивая из кустов, на той дороге невозможно. Лариса села в машину и…
Но перед «и» стоял вопрос: знала ли жертва убийцу?
Конкретно эту тему освещал шагающий по обочине историк Кнышев:
— Я Лару знаю с детства, она была моей ученицей. Не сказать чтоб девушка была примерной и прилежной, но у современной молодежи один ветер голове. — Опомнившись, что ругает покойную, Яков Валентинович пробормотал: — Светлая ей память.
Следователь, помогая учителю преодолеть неловкость, поинтересовался:
— Яков Валентинович, Лара могла сесть в машину к молодому симпатичному незнакомцу?
