Проснулся Гущин уже в темноте. Бок, подставленный под ветерок с реки, прилично подмерз. Станислав, поежившись, доскакал на одной ноге до подоконника и захлопнул окно. Вернувшись к постели, собрался зажечь стоящую на тумбочке настольную лампу, но услышал, как за спиной раздался звук — кто-то бросил с улицы в окно камушек.
Стас замер. Звук не мог ему послышаться, и, кажется, пробуждению предшествовало подобное цоканье камня о стекло.
«Кому-то я понадобился», — чуть удивился сыщик, подошел к окну, раздернул штору…
С улицы грянул выстрел! Стекло над головой майора пошло трещинами, на лицо начал вываливаться большой осколок!
Гущин стремительно присел. «Матерь Божья!!! — рухнув под подоконник, перепугался он. — Меня что… убивать пришли?! Выстрелили практически в голову!» Перевернувшись, майор сел на корточки и, чувствуя, как под правым коленом хрустит стекло, подволакивая левую ногу, пополз к двери, неустанно поминая Божью Матерь. Когда добрался до прихожей и начал подниматься на ноги, придерживаясь о косяк, с улицы раздались встревоженные голоса.
— Кто стрелял?! — кричал Львов. — Уроды, кто стрелял?!
Стас осторожно приоткрыл входную дверь, высунул нос на крыльцо и сипло каркнул:
— Я здесь… Это в меня стреляли. С реки! Львов босиком бежал через лужайку. Через калитку в сетке-рабице на участок соседей мчался Глеб с поблескивающей под фонарем полированной бейсбольной битой. Мужчины взлетели на крыльцо избушки, Гущин постарался встретить их достойно: загнав страх вглубь себя, «типичный кабинетный мыслитель» приказал губам не трястись и спрятал за спину вибрирующие руки.
— У вас кровь, — сказал Дмитрий, чем сильно напугал майора. — Вы ранены?
Гущин дотронулся до лба, почувствовал под похолодевшими пальцами стеклянную крошку и теплую влагу… От запаха крови закружилась голова, но следователь нашел в себе достаточно мужества, чтобы растянуть онемевшие губы в ухмылке.
— Пустяки. Осколками стекла слегка задело.
Глеб выругался. Затянул Гущина в прихожую и, включив там свет, оглядел майора.
— Царапина, — выдохнул с облегчением. — Перекисью обработать — и ничего не останется.
На крыльцо взлетел Михаил с охотничьей винтовкой наперевес.
— Чего тут?! — спросил двух отцов — родного и приемного.
Львов, не отвечая, надел на ноги гостевые домашние шлепанцы и пошагал в комнату, где пол между кроватью и окном засыпало битое стекло. Крикнул уже оттуда:
— С реки стреляли! Мишка, вруби свет над лодочным сараем, мы осмотримся! Только не оттуда включай, а из дома!
Сын бросился исполнять приказание. Оставшийся в комнате Дмитрий, спрятавшись за шторами, глядел на берег. Глеб и сыщик из прихожей напряженно смотрели на хозяина дома.
Вскоре над сараем вспыхнул настоящий прожектор, окативший светом не только берег, но и насквозь просветивший кустики под окном. Львов их осмотрел, высунувшись в разбитое окно, и буркнул:
— Никого. Выходим.
Дмитрий начал обходить кровать, направляясь к двери, но его остановил обретший твердость следователь:
— Подождите. — Стас протянул руку, нащупал за косяком выключатель и зажег свет.
Вспыхнувшая люстра осветила пробитый дробью потолок. Гущин подошел к окну, по дырочкам на оставшемся в раме куске стекла примерился, провел незримую нить от пробоин в окне до потолка… И приложил ладонь к макушке. Стреляли выше головы, дробь прошла над маковкой сантиметрах в десяти.
Сыщик пригляделся к широкому разбросу дроби, отметил, что дырочки немного отличаются диаметром.
— Стреляли из обреза, — сказал мужчинам, молча наблюдавшим за действиями следователя. — У кого-то в деревне есть обрез? Дробь, кстати, самопальная, разного размера. Кто у вас здесь дробь отливает?
Игнатовцы переглянулись. Ответить им помешал появившийся в дверном проеме Владислав. Увидев разбитое окно и Глеба с бейсбольной битой, депутатский помощник удивленно присвистнул:
— Ого. Это что у вас здесь такое?
Дмитрий поморщился.
— Ты разве выстрела не слышал?
— Нет. — Министерский сын помотал встрепанной головой. — Я в мансарде был, в наушниках ноут смотрел, снял их, когда яркий свет в окне увидел.
Все поглядели на освещенный прожектором пляж. Гущин взял с тумбы мобильный телефон и пробормотал:
— Так, надо наших вызывать…
— Стас, подожди! — мгновенно перейдя на «ты», воскликнул Дмитрий и продолжил совсем тихо, просительно: — Не надо никого вызывать, мы сами разберемся.
— Что значит — разберемся?! — опешил майор. — Вы что… не понимаете? Это — ЧП! В вашем доме стреляли по следователю по особо важным делам!
— Мы сами разберемся, — твердо пообещал Дмитрий.
— Вы знаете, кто стрелял?!
Гущина била крупная дрожь; непонимание, на которое он натолкнулся, выводило из себя.
Львов обменялся взглядом с Глебом, Стас заметил, как Капитонов чуть заметно кивнул.
— Так! — резко прикрикнул майор. — Что это за переглядки?!
Хозяин дома подошел к гостю, накрыл его руку с зажатым телефоном и снова попросил:
— Стас, давай не будем гнать волну. Мы сами кому надо накостыляем…
— Да вы с ума сошли, что ли?! — выдирая руку и отстраняясь, возмущенно выкрикнул Гущин. — Я обязан доложить…
— Слушай, — заглядывая в злющие глаза следователя, наседал Михайлович, — давай нашего участкового вызовем, а? Или, еще лучше, я обещаю — обещаю! — завтра утром стрелявший сам к участковому придет и явку с повинной напишет… зуб даю! — Львов произвел дворовый жест, чиркнув себя большим пальцем под горлом. — Сам, гад, придет и напишет! Когда проспится.
Стас шумно выдохнул, он начал кое-что понимать.
— Вы думаете, это Редькин, да? Вы его прикрываете? Соседи, мать вашу, доброхоты…
— Ну ты же говорил, что он над головой стрелял, — растягивая губы в неискренней улыбке, заискивающе продолжил Львов. — Он типа попугать хотел… Гад, конечно, понимаю…
— А я не понимаю. — Майор твердо поглядел в глаза хозяина подворья. — Простите, Дмитрий Михайлович, но я должен поступить штатно. У меня свои правила, свое начальство. И гадов я привык наказывать по закону.
Гущин подхватил трость и направился к выходу — смущенный Глеб посторонился. Выйдя на крыльцо, Стас поглядел на пляж и увидел там прохаживающегося Михаила. Парень, приметив следователя, крикнул:
— Никаких следов! От самой воды стрелял!
«И по ней же ушел», — оглядывая берег, подумал Гущин. Теперь он был совершенно уверен, что десять минут назад именно звук цокнувшего о стекло камня его и разбудил. Возможно, камушки бросали не один раз, стрелок потерял терпение, занервничал и не успел выстрелить, когда Гущин, вставший в темноте, закрывал окно. Камень пришлось бросать еще и уже тогда стрелять.
