— Может, у них на сервере какие-то работы? — спрашиваю я.
— Может быть, — вздыхает Оксана. — Надеюсь, это скоро кончится. А то как-то настроение играть пропадает. А я в кои-то веки нашла работу, на которую хожу действительно с удовольствием!
С удивлением провожу ревизию собственных чувств и понимаю, что у меня настроение играть не отбито. Скорее наоборот. Несмотря на досаду, несмотря на то, что эти трудности на пустом месте уже порядком надоели — мне хочется решить новую задачу. Причем, как сказал Демьян, именно в заданных условиях.
Кто бы мог подумать. Нет, я, конечно, знал, что я мазохист.
Оказывается, не сдаваться, пока выкрутиться возможно хотя бы теоретически — это для меня дело чести.
Достаю из кармана рабочий телефон, куда пересылаются файлы по игре.
— Это что? — спрашивает Оксана.
— Домашнее задание, — говорю я, углубляясь в теорию Томирла.
* * *
После обеда сперва все идет как обычно. Я подписываю рутинную документацию, немного болтаю со статистами, проверяю, как идут дела с проектом зогг (как по маслу идут дела, я даже не ожидал такого эффекта: уже получена первая оранжевая слизь, и лаборатории талесианок выделяют из нее безопасный релаксант). В очередной раз пытаюсь вызвать на разговор «оккупационные силы», и так же предсказуемо ни ацетики, ни тораи мне не отвечают.
Тогда я решаю заняться материалами, которые всучил мне Томирл. Но для начала наведываюсь к доктору Сонг.
Причина проста: у меня давненько не было повода заглянуть в лазарет, и это довольно странно. Мой медперсонал все еще не до конца опомнился от последствий нескольких эпидемий, что разразились на станции одновременно, и еще недавно главный врач чуть ли не ежедневно бомбардировала меня просьбами нанять новых людей или оплатить старым работу сверхурочно.
Однако последнее время от нее ни слуху ни духу.
Когда я добираюсь до медицинского отсека, там царит атмосфера спокойного оживления. В приемном покое скучает парочка инопланетян. Из десятка боксов с койками, если верить огонькам над каждым отсеком, занято всего две штуки. Сама доктор Сонг сидит за круглым пультом в центре помещения, набирает какой-то текст. Значки межзвездного языка выбегают из-под длинных тонких щупов, заменяющих ей пальцы, и повисают в воздухе сплошной стеной текста.
— Добрый день, доктор, — говорю я. — Научную статью пишете?
— Письмо родителям, — добродушно отвечает доктор, пульсируя ротовой мембраной. — У нас нынче спокойно, так что время появилось. А что у вас, капитан?
— Всего понемногу, — говорю я. — Как давно у нас появился модуль сафектийцев?
— Слишком давно, — буркает доктор Сонг. — Из-за них с преи я, такое ощущение, только нервы и лечу. Я терапевт широкого профиля, а не психиатр!
— Вы терапевт? — почему-то меня это удивляет.
— Это только в сериалах все врачи хирурги, — хмыкает доктор Сонг в ответ.
Я не успеваю удивиться, что у инопланетян, оказывается, тоже существуют сериалы: свет в отсеке тускнеет, остается гореть в лучшем случае одна световая панель из трех. И то оставшиеся мерцают тусклым розовым светом.
— Что за… — доктор Сонг хватается за свою трубку-ракетницу — очевидно, рефлекторно.
— Демьян, что происходит? — спрашиваю я.
В ответ молчание.
— Демьян! — все равно молчание.
Тут зажигается мой браслет-коммуникатор: вызов от Томирла.
— Капитан, — говорит мой главный инженер, — станция переведена в режим экономии электроэнергии.
— Что за… почему?! Неполадки на энергоустановке?
Неужели эти чокнутые тораи — или не менее чокнутые ацетики — все же по ней чем-то долбанули?
— Можно и так сказать, капитан. Ее нет.
— Как это — нет?!
— Она только что отстыковалась и улетела в открытый космос. Предупреждая ваш следующий вопрос: я понятия не имею, почему.
Неприкрытая паника в голосе Томирла могла бы меня навести на мысль, что за него тоже сейчас играет живой оператор, но такой уверенности у меня нет: в конце концов, искин отлично умеет отыгрывать эмоции.
Тут вообще искин очень прошаренный — вот только меня за что-то невзлюбил. А сейчас и вовсе игнорит.
И вот на этой мысли у меня и лопается терпение.
Деньги
Да какая уже разница!
Характеристики капитана
Пофиг.
Глава 26 (без правок)
Когда только учишься готовить, отрабатываешь нарезку на кабачках. Ну, по крайней мере, наш препод считал, что кабачки — идеальный материал. Они не такие твердые, как огурцы, поэтому нет риска, что ученик рубанет слишком сильно и отчекрыжит себе пальцы.
Так вот, начинаешь обычно с кабачков. Куски получаются кривые и косые, но постепенно приноравливаешься. Сначала тебя сбивает любой шум, под конец ты прокачиваешься достаточно, чтобы рубать любые овощи на кухне типичного ресторана, которая даст сто очков форы дантевскому аду.
Можно выучиться резать даже вслепую, есть такие умельцы. Можно при этом еще и орудовать двумя ножами одновременно. Можно, наверное, практиковать свое поварское искусство даже в горящем здании, когда пламя перекидывается на твою одежду и начинает обжигать кожу. Но если тебе в процессе бензопилой отпилят руку, думаю, даже самый прокаченный мастер нарезку прервет.
Так и я с этой чертовой станцией.
Ощущения куда хуже, чем когда я закончил играть в шлеме. Тогда на меня просто свалились скопом все неприятности, которых можно и нельзя было ожидать. Здесь же у неприятностей отчетливо сюрреалистический подтекст.
Флот вторжения, который непонятно зачем нужен; внезапная замена модуля, ради которой нужно учить очередную тонну матчасти (тоже непонятно на кой); а на сладенькое — энергоустановка, которая просто так снялась и улетела! Надо думать, на юг, вить гнездо.
Все это как-то немного слишком.
Но когда я вылезаю из капсулы во внеурочное время, кипя негодованием, то получаю словно бы ушат холодной воды на голову: все прочие капсулы тоже вскрыты, мои коллеги топчутся в бывшем бассейне, покрываясь мурашками (кроме тех, кто озаботился что-то накинуть поверх плавок), и никто ничего не понимает..
Мой сосед (не помню, как его зовут), уже выбрался, чуть дальше на крышке своей капсулы сидит и недоуменно озирается Петр, еще чуть дальше техник колотит по боку третьей капсулы и кричит:
— Выходи! Да выходи, я говорю! Это не обычный фриз, она не отомрет!
Третья капсула только раскрывается и высовывается Оксана.
— А что случилось-то? — спрашивает она. — А то у меня что-то ничего не работает.
