— Отдыхаю.
— Отдыхаешь? Стокер, нам необходимо найти способ сбежать! — возмутилась я.
Он открыл один сверкающий синий глаз — другой распух и почти закрылся — и посмотрел на меня.
— У нас нет средств. Нас кормили наркотиками и, судя по углу солнца через это жалкое оконце, мы целый день обходились без еды и воды. Моя голова болит. Моя рука болит. Моя щека болит. Когда де Клэр соизволит появиться еще раз, я расчленю его своими проклятыми зубами, если должен, но до тех пор я собираюсь собраться с силами. И предлагаю тебе сделать то же самое.
— Как ты можешь сейчас сидеть так спокойно, за пределами моего понимания, — взвилась я.
Глаз принял мошенническое выражение.
— Ты можешь придумать что-нибудь еще, чтобы занять наше время?
— Ты не можешь всерьез пытаться соблазнить меня в такой момент, — сказала я шокированным шепотом.
— Нет, но отвлек тебя достаточно, чтобы приостановить эту адскую ходьбу кругами. — Он закрыл глаза и сел удобнее, задумчивый или спящий, сложно сказать точно.
Через некоторое время я задремала сама. Я как раз наслаждалась довольно приятным сном с участием Стокерa и корзиной для пикника — почему-то в гребной лодке в сверкающем море, — когда ключ заскреб в замке. Шум разбудил всех нас. Вошел Тихий Дэн, на этот раз с компаньоном. Стокер проснулся с рычанием, а Эдди медленно очнулся, моргая и зевая, пока не заметил револьвер, зажатый в руке Тихого Дэна.
— Вы указываете им на меня, сэр? — спросил Эдди с безошибочным негодованием.
Тот ничего не сказал, продолжая держать пистолет нацеленным на Эдди, пока более низкий ирландец внoсил поднос, наполненный посудой. Какое бы преимущество мы ни получили, развязав веревки, оно было потеряно из-за того, что принц оставался под оружейным прицелом. Де Клэр предвосхитил тот факт, что мы освободимся при первой же возможности, и не рисковал шансом нашего побега.
Тихий Дэн оставался в дверном проеме, не отрывая взгляд от принца, когда его коллега с грохотом швырнул на поднос лоток с едой. Он ненадолго исчез и вернулся с фарфоровым горшком для гигиенических целей. Ирландец безмолвно поставил его в угол и убедительно дернул головой в ту сторону, показывая, что принес горшoк для нас. Парень оставался достаточно долго, чтобы разблокировать цепь Эдди и позволить ему воспользоваться гигиеническим оборудованием. Затем удалился так же бесшумно, как входил. Тихий Дэн приставил пистолет к голове Эдди, чтобы обеспечить безопасный отход сообщника.
— И еще говорят, что ирландцы болтливы, — хмыкнул Стокер, подойдя, чтобы осмотреть поднос с фырканьем знатока. — Там нет пудинга.
— Не будь таким ребенком, — любовно отругала я. — Смотри, есть перезрелая груша. Можешь съесть ее на десерт.
В остальном, нам принесли водянистое, но вполне аппетитное рагу, свежие булочки, кусочек сыра и несколько яблок, мягких и немного битых, но в целом достаточно съедобных. Я протянула однo Эдди.
— Ешьте, — проинструктировала я. — Нам понадобятся все наши силы, если мы хотим пробиться отсюда.
Он взял яблокo слегка дрожащими пальцами.
— У этого парня был револьвер, — медленно произнес он. — Он наставил его на меня.
— Да, — согласилась я так любезно, как только могла.
— Как вы думаете, они хотят меня убить? — спросил Эдди. Принц вздернул подбородок со всей надменностью персоны его статyса.
— Вероятно, — пробухтел Стокер с полным ртом рагу.
— Стокер, подавляй свой инстинкт быть таким откровенным, умоляю тебя. — Я повернулась к принцу. — Это возможно, но думаю, что если бы они хотели вас убить, то уже убили бы. Полагаю, гораздо вероятнее, что они хотят задержать вас для выкупа.
— Вы действительно в это верите? — Эдди заметно просветлел. Мысль, что его похитили, а не убили сразу, улучшила аппетит принца, и он сел с нами на пол, угощаясь тушеным мясом и булочкой. Он осторожно ткнул ложкой в рагу, но найдя его неожиданно вкусным, зарылся с неистовой энергией.
Когда он соскоблил остатки мясного сока со дна, то посмотрел на нас с застенчивой улыбкой.
— Честно говоря, это почти приятно. Я имею в виду, что человеку, естественно, не нравится, когда его похищают, но уж коль его похители, то могут попасться худшие спутники.
— Спасибо, — поблагодарил Стокер тоном сухим, словно монгольская пустыня.
— Кажется, вы отлично адаптировались, — заметила я, жуя булочку.
Эдди кивнул.
— Да, конечно, я готов к такого рода вещам.
Стокер подавился крошками.
— Готов?
— Конечно. Существует вероятность похищения или убийства со дня моего рождения. На бабушкину жизнь покушались восемь раз, — сообщил он с нескрываемой гордостью. — В основном ирландцы. — Выражение его лица стало задумчивым. — Если подумать, в моего дядю Альфреда тоже стрелял ирландец в Австралии. Но дядя выздоровел, a парня повесили, — весело закончил он.
Он задумчиво жевал какоe-то время.
— Конечно, не всегда следует остерегаться только ирландцев. В последние годы анархисты стали ужасно смелыми, особенно после своего успеха в России.
Убийство русского царя было кровавым делом с бомбами, выбранными в качестве оружия. В то время я отправилaсь в путешествие на Соломоновы Острова в поисках довольно впечатляющих образцов Papilioninae. Трагические последствия убийства печатались на первой полосе газет в течение нескольких месяцев. Тот факт, что главным архитектором покушения была молодая и привлекательная женщина, лишь подлил масла в огонь. Суд присудил ее к казни через повешение, исполнение приговора было быстрым и публичным.
— Это были анархисты? — спросил Стокер, с признательностью вгрызаясь в грушу. — Я думал, что они русские реформисты.
Эдди махнул рукой в изящном жесте отклонения.
— Реформисты, революционеры, анархисты. Все они вырезаны из одной ткани, не так ли? Они разрушат наш мир и построят свой, лучший.
— Ну, у нас был шанс, — указал Стокер. — Возможно, эти люди могли бы сделать лучшую работу.
Принц уронил яблоко из ослабевших пальцев.
— Вы симпатизируете этим дьяволам, Темплтон-Вейн?
— Нет, — решительно отмел предположение Стокер. — Засвидетельствовал это с близкого расстояния. Так что не являюсь сторонником насилия ради достижении целей. Но я также не убежден, что наша нынешняя система правильна или справедлива. Мой брат унаследовал тысячи акров земли; дом, которым не могут похвастаться нувориши; привилегии, включающие способность принимать законы и право быть повешенным на шелковой веревке, если он когда-либо совершит тяжкое преступление. И почему? Он более способен, чем кто-либо из других братьев? Чем могла бы быть его сестра? Нет. Он не претендует ни на какую добродетель, кроме пунктуальности — он был первым, кто родился — и мужского придатка. Это кажется драгоценным небольшим оправданием, на котором строится современное общество.
