— Инфаркта? — спросил Бройд. — Но почему у него, черт побери, случился инфаркт?
— Я полагаю, от страха, — невозмутимо отвечал Лонгсдейл.
* * *
— Ест слизь из озера, — живописал Бреннон. — Лижет сердца трупов. Вламывается без приглашения в морг. Таскает за собой пса размером с годовалого барана. Сэр, вы уверены, что у него кукушка в порядке?
— Какая кукушка? — устало спросил Бройд.
— Голова, сэр. Мозги. То место, где у нормальных людей разум, сэр.
— Господи, Натан, оставьте его в покое! Он консультирует по случаям вмешательства! С чего ему быть нормальным?
— Логично, — признал комиссар. — Сэр, мэру вряд ли это все понравится.
— Мне плевать, понравится ему или нет, — грозно отвечал шеф полиции, — даже если его вырвет на парадную рясу епископа. Тем не менее, застуженные до льда легкие и сердце — это уже аргумент. Это то, что надо. По крайней мере, я смогу выложить их на стол и убедить этих ослов, что на озере опасно. Обычный человек такого не сделает. Натан, обхаживайте этого консультанта…
— Чего?!
— Того. Я хочу, чтобы вы вытрясли из него, кто на такое способен и как этого гада прижать. Даже если Лонгсдейл захочет лизать сердца, грызть лед или пить кровь — немедленно всем обеспечить. Он нам нужен.
— Зачем?
— Затем, что какая–то тварь разбрасывает по озеру обледеневшие трупы, и я хочу свернуть ей шею. Ясно?
— Ясно, сэр, — угрюмо сказал Бреннон и ушел. В столе у него была припрятана фляжка с виски, и он стремился к ней всей душой. Кеннеди, узнав, что в его морге будет шастать посторонний, высказал свое негодование в выражениях, которые могут прийти на ум только всесторонне образованному, эрудированному ученому. Комиссар, человек подневольный, вынужден был терпеть. А потому очень сложно описать те чувства, которые он испытал, обнаружив в своем кабинете Лонгсдейла: тот сидел в кресле комиссара и читал отчет о вскрытии, почесывая носком ботинка загривок пса.
— Какого черта вы тут делаете?! — зарычал Бреннон. Консультант и пес посмотрели на него с таким одинаковым выражением, что Натану на миг стало не по себе.
— Я читаю, — кротко сказал Лонгсдейл.
— Отлично. Читать умеете. Рад за вас. Проваливайте из моего кресла!
— Извините, — чуть слышно пробормотал консультант. Бреннон занял насиженное место и вспомнил, что незваного гостя велено обхаживать.
— Ну как, интересно? — осведомился он. — Захватывающее чтиво, а? Наверняка в конце выяснится, что убийца — дворецкий.
— Какой еще дворецкий? Дворецкий здесь не при чем. И вряд ли, — подумав, добавил Лонгсдейл, — тот, кто это сделал, считает себя убийцей.
— А кто это сделал?
— Пока не знаю.
— И я не знаю, — мрачно сказал Бреннон. — Поэтому шли бы вы домой и не мешали работать.
— В отчете сказано, что первый убитый страдал от алкогольной зависимости. Пьяницы, особенно горькие, часто видят то, что не видят другие.
— Еще бы. Зеленых сов, желтых карликов, красных слонов. Мой дядя видел чертей с вилами, бегал по двору и палил во все, что шевелится.
Пес фыркнул, и Бреннон неожиданно ощутил симпатию к бессловесному животному. С таким–то хозяином…
— Славная псина. Породистая. Как зовут?
— Кого?
— Собаку.
— Какую?
Натан с тоской вспомнил про виски.
— Хорошо, — произнес он, смирившись с присутствием консультанта в кабинете. — Вот карта. Тела были найдены тут, тут, здесь и сегодняшнее — там. Второго, четвертого, восьмого и одиннадцатого ноября. Это даты обнаружения. Смерть наступила за шесть–десять часов до этого. У первого…
— Неважно, где их нашли, — задумчиво сказал консультант. — Важно, как они туда попали.
— Думаете, наш типчик морозит людям легкие, а потом стаскивает тела в озеро?
— Я не думаю… А где остальные отчеты? Где тела?
— Оттаивают.
На лице консультирующего хлыща отразилось такое недоумение, что Бреннон не смог отказать себе в удовольствии. Он накинул пальто и поманил ценного специалиста за собой:
— Пойдемте. Покажу.
* * *
К некоторому разочарованию комиссара, Лонгсдейл не стал ни грызть лед, ни лизать. Он обошел все три вырубленных глыбы (две старые жертвы плюс новая), поразмыслил и предложил их разморозить.
— Кеннеди против, — сказал комиссар. — Говорит, что если лед растопить, то это повредит тела. У нас и так первая жертва без лица осталась…
— Но у вас же есть череп.
— И что?
— По черепу можно восстановить лицо.
— Чего?!
— Антропологическая реконструкция, — терпеливо пояснил Лонгсдейл. — Ею уже занимаются Шрайбер в Линденне, Леруа и Стейнберг, Госсел в вашем столичном университете…
— Хорошо, хорошо! — торопливо вклинился Бреннон. Сначала он решил, что консультант опять мелет чушь, но цепочка имен хотя бы доказывала, что это не его личная идея. — Я поговорю с Кеннеди. Без его ведома…
— Череп нужно очистить…
— Да–да.
— Провести измерения…
— Конечно!
— Нанести метки…
— ХОРОШО!
Консультант наконец умолк.
— А лед, — чуть слышно пробормотал он, — лед растопить…
К удивлению Бреннона, патологоанатом не наложил вето на затею Лонгсдейла. Старик глубоко задумался, однако с неохотой признал, что об этом методе слышал.
— Правда, результаты не всегда удовлетворительные. Однако, поскольку без опознания лежать этому джентльмену в безымянной могиле, думаю, худа не будет, если мистер Лонгсдейл попробует.
— Правда? — воспрял комиссар. Наверняка это дело долгое, консультант перестанет мельтешить перед глазами дня на три…
— Но под моим строгим контролем!
— Уж конечно…
Спровадив Лонгсдейла в морг, Бреннон свистнул полицейского художника и увел его к ледяным глыбам на заднем дворе.
— Ну и рожи, — заметил студент, скептически оглядывая всех троих.
— А ты не разглядывай, — посоветовал Бреннон. Он подошел к сегодняшней жертве и пристально всмотрелся. Одну руку покойник прижимал к груди, стиснув в кулак. Над пальцами виднелись перекладины креста, вокруг которого была шарообразная полость. Комиссар уткнулся носом в лед. Крест был крупный, тяжелый, из золота, украшен камнями. На черном рукаве мертвеца Бреннон заметил обрывок золотой цепи. Такую же разглядел на плече.
Около кабинета комиссара уже поджидали полисмены, опросившие жителей деревушки на берегу озера. Как всегда, никто ничего не видел, не слышал и вообще ни сном, ни духом. Впрочем, на это Бреннон и не рассчитывал. Чтобы подчиненные не расслаблялись, он велел им дождаться художника, получить портреты безвременно почивших и обойти дома всех, кто сообщал о пропаже друзей и родственников. Сам же комиссар прошелся щеткой по пальто, сюртуку, шляпе и направил свои стопы к оплоту духовности.
