Вернувшись к началу, я углубилась в чтение, намереваясь изучить тетрадь от корки до корки.
Проводив Эврику, Инфинита подошла к небольшому зеркалу на стене, пригладила волосы и оправила платье. День получился замечательным. Разделив с Эвой волнение, Инфинита чувствовала себя легче. И хотя зарево далекого пожара заставляло сердце биться чаще, ей верилось, что все будет хорошо и сыновья возвратятся невредимыми.
Она открыла дверь в смежную комнату и сразу же поспешила к кровати.
— Что такое? — спросила она у Энтропии, сидящей в кресле рядом. — Ему стало хуже? Ты давала лекарство?
Рутгер тихо постанывал, и лицо его будто стало желтее за этот день, а губы потрескались. В уголках рта запеклась кровь.
— Я все сделала так, как ты и велела, — сухо произнесла Энтропия, обиженно поджав губы. — Но ты, по-видимому, плохо заботишься о моем брате. Твои лекарства не помогают.
— Позови Карин, — приказала Инфинита, садясь на пуфик у изголовья кровати. Взяв чистое полотенце из стопки на столе, промокнула пот, выступивший у мужа на лбу.
Энтропия ушла, излишне громко хлопнув дверью, и Рутгер открыл глаза.
— Ты… Наконец-то. Где ты была?
— С Эвой, — ответила Инфинита.
Рутгер поморщился, с трудом сглотнул. Инфинита налила в чашку воды из кувшина и помогла мужу выпить, приподняв его голову.
— Тебе хуже? Что-то болит? — спросила она. — Был приступ?
— Слабость… И во рту кисло. Новое лекарство такое гадкое, — пожаловался он.
— Новое? — нахмурилась Инфинита. — Никаких новых лекарств. Все прежние.
Она склонилась над столиком, перебрала пузырьки. Подняв один, посмотрела на свет.
— Все верно, — пробормотала она. — Стало чуть меньше. Скажи, что давала тебе Энтропия?
— Ох, оставь, — устало сказал Рутгер. — Присядь со мною рядом. Мне легче, когда ты здесь.
Она пересела на кровать. Капитан приподнял веки, посмотрел на жену, и взгляд его сделался удивленным.
— А ты красива, знаешь?
Инфинита лишь нахмурилась и снова вытерла ему вспотевший лоб.
— Помню, когда увидел тебя впервые… — Рутгер закрыл глаза, предаваясь воспоминаниям. — Испытал лишь разочарование. Худая, нескладная. Чернявая к тому же. А мне всегда больше нравились блондинки. И твой сын больше похож на тебя, чем на меня.
— Ампер твой сын, ты же знаешь.
— Конечно, знаю. — Рутгер снова открыл глаза. — Ты всегда была верной женой. Даже когда я оскорблял тебя изменами.
Инфинита отвернулась.
— К чему вспоминать былое? — ровно спросила она. — Если бы ты не был таким… у меня бы не было Валда. Возможно, тебе стоило заделать еще нескольких детей на стороне, раз у тебя это так хорошо получилось.
Рутгер хмыкнул, нашел руку Инфиниты и сжал ее пальцы.
— Он любит тебя как родную мать.
— И это каждый день радует мое сердце, — ответила она. — Рутгер, как ты себя чувствуешь? Что болит?
— Я умираю, — ответил он спокойно. — Теперь уже точно. Покрывало богини опускается надо мной. В глазах темнеет.
Инфинита взволнованно повернулась к нему.
— Ты простишь меня? — спросил он, вглядываясь в ее лицо. — Я причинил тебе столько боли.
— Я не держу на тебя зла.
В комнату, постучав, вошла Карин и следом за ней — Энтропия.
— Капитан очень плох, — быстро сказала Инфинита. — Дай ему что-нибудь укрепляющее. Может, стоит перенести его на алтарь? Зельде помогло!
— Не надо. — Рутгер снова сжал ее пальцы в ладони, липкой от пота. — Не надо меня никуда носить. Дайте мне спокойно умереть.
Он часто и хрипло задышал, стискивая ее пальцы так сильно, что Инфинита поморщилась.
— Внутри так жжет, — пожаловался он, крупные слезы сбежали из глаз по вискам, оставив влажные дорожки на морщинистой коже. — Жена моя, прикажи переплести мне волосы. Пусть сделают одну косу вместо двух.
— Две женщины подарили тебе сыновей, зачем что-то менять? — спросила она.
— Я не помню ту… — ответил он. — Ты была моей единственной женой.
Рутгер повернул голову, с трудом приподнялся, посмотрел на Инфиниту.
— Я будто вижу тебя настоящую теперь, — прошептал он. Струйка крови скатилась с уголка его губ и измарала бороду. — Прости…
— Назови преемника, Рутгер! — взволнованно воскликнула она. — Рутгер!
Карин бросилась к капитану, откупорила какую-то бутылочку, едкий запах из которой мигом пропитал всю спальню, вытеснив запахи и лекарств, и пота, и болезни. Но Рутгер откинулся назад на подушки, дернулся, замер, и его глаза будто выгорели, утратив свою яркость и став светло-голубыми, как у Энтропии.
— Брат! — громко выкрикнула та, тоже бросаясь к кровати. — Брат мой!
Инфинита встала и отступила на несколько шагов от кровати, а Энтропия бросилась на грудь Рутгеру и зарыдала.
— Капитан умер, — констатировала Карин через минуту. — Я подготовлю тело к погребению. Скажу служанкам переплести волосы в одну косу.
— Не надо, — ответила Инфинита. — Пусть останутся две.
ГЛАВА 23
Валд вернулся лишь следующим вечером с последним отрядом воинов, когда красное солнце уже зацепилось за верхушки пальм, бросающих лохматые тени на розовый песок, а я сгрызла себе все ногти в ожидании. Весь в саже, как черт, только синие глаза горят на перепачканном лице, один рукав оборван, правая ладонь обмотана каким-то лоскутом, грязный, страшный, дикий — он вдруг показался мне таким родным! Напряжение, сковывающее меня второй день, отпустило, и я расплакалась от облегчения, бросилась к Валду навстречу, и он подхватил меня в объятия.
— Все хорошо, жена, — улыбнулся он, сверкнув белыми зубами. — Не плачь.
Он попытался стереть мои слезы, виновато улыбнулся. Я вытерла щеку сама и посмотрела на ладонь, на которой осталась сажа.
— Ты цел? Ты в порядке? — спросила я, быстро и обеспокоенно разглядывая его и пытаясь понять, есть ли раны под слоем копоти.
— Пара царапин, — пожал он плечами.
Я выдохнула и снова обняла мужа, и поцеловала со всей полнотой чувств, что испытывала к нему сейчас.
— Потише, Эва, — пробормотал он. — Когда ты так меня целуешь, я не могу не реагировать. А тут даже кустов нет поблизости. Давай доберемся до спальни.
— Я люблю тебя, — выпалила я неожиданно для себя самой, замерла и поняла, что да — люблю. Я переживала об исходе миссии, но волнение за варвара терзало меня даже сильнее. Я пыталась думать обо всем человечестве, а в итоге представляла синие глаза мужа и его улыбку.
Валд ненадолго задержал дыхание после моего признания, а потом поцеловал меня сам — так, словно вокруг не было ни воинов, ни женщин, встречающих их, — никого.
