— Да. Она по-прежнему хочет сделать капитаном Магнуса, хотя я и не представляю — как.
— Боюсь, она отправилась к твоему отцу. К Алистеру, — исправился он.
— Ох, Валд! Она скажет, что я мертва, и Алистер примчится мстить… А как так вышло, что я жива?
— У тебя жабры, — сказал он. — На шее. Поэтому Алистер и отправил Эврику в монастырь. Метка дурной крови.
Жабры? Я снова потрогала шрамы на шее. Они теперь совсем не болели. Но как?.. Я, наверное, выглядела слишком потрясенной, поэтому Валд счел нужным пояснить:
— Когда первые люди вышли из яйца, они встретили тварей, которые считали себя хозяевами Колыбели. Они были так похожи на людей, что даже богиня обманулась и благословила своих детей на союз с ними. Но совсем скоро пришел синий мор, от которого не было спасения. А твари стали дохнуть от какой-то другой болезни. Выживших мы истребили. Однако дурная кровь иногда просыпается.
— Подожди, — озадаченно, сказала я. — Здесь была гуманоидная раса типа людей с жабрами?
— Да, — кивнул Валд. — Наверное. Я не знаю, что такое гуманоидная раса.
— И поселенцы с Ковчега, в смысле с яйца, наладили с ними контакт?
— Контакт был, — подтвердил Валд. — Близкий, но недолгий.
— Потом началась эпидемия. Болезни. Они чем-то заразили поселенцев, а те — их.
— Синий мор. А твари дохли от жара бездны.
— Понятно, — кивнула я. — Высокая температура, какой-то вирус. Но выходит, что расы смешались? Было общее потомство?
— Да, — снова кивнул Валд. — Богиня не разрешила убить детей с признаками дурной крови. Однако потом она ушла.
— И детей с мутациями стали отправлять в монастыри, — поняла я. — В лучшем случае. Валд, я биолог. Не слишком хороший, если честно. Хотя в колледже училась неплохо…
— Ты ученый? — изумился он. Кажется, даже мои жабры он воспринял спокойнее.
— Типа того, — ответила я. — Так вот, даже такой плохонький ученый, как я, понимает: смешения рас из противоположных концов Вселенной не могло произойти. Это абсолютно невероятно. Невозможно! Ты покажешь мне капитанские регалии? Те, что тебе вручили на церемонии…
— Все, что захочешь, Ева, — сказал Валд.
Мое сердце подскочило и забилось чаще, когда он назвал меня настоящим именем. А Валд медленно склонился, замерев совсем близко возле моих губ. Я чувствовала тепло его кожи и дыхание. Но он не целовал меня, а будто ждал чего-то… Я подалась вперед и поцеловала его первой, прикоснувшись к теплым губам, и это словно прорвало плотину: Валд порывисто обнял меня, вжимая в свое тело, сгреб волосы, поцеловал так пылко и страстно, словно в последний раз.
Я дернулась, отшатнулась, и Валд словно окаменел, сделал шаг назад.
— Все нормально, Валд, — пояснила я сдавленно. — И целуешься ты потрясающе. Но муфля…
Он посмотрел вниз и, спохватившись, схватил за шкирку муфлю, которая вцепилась клювом мне в мизинец ноги и повисла, как клещ.
— Кажется, ноготь слезет, — пожаловалась я, поджав ногу к себе. — Плохая муфля!
Она зашипела, прижав уши к голове, и презрительно фыкнула.
— Это она спасла тебя, — примирительно сообщил Валд. — Нашла по запаху.
— Добить хотела, — пробурчала я. — Ладно. У нас не так много времени, а я хочу узнать все ответы. Почему ты голый, кстати? Это все еще дань традициям?
Он поднял с пола покрывало, усыпанное цветами и заляпанное кровью, обмотал вокруг бедер. Передвинул рычаг, выключив капсулу.
— Я видел, как ты включала алтарь, — пояснил он. — И запомнил. У тебя были сломаны ребра, Ева, и, возможно, еще внутренние повреждения…
— Я чувствую себя прекрасно, — заверила я, направляясь к выходу из храма. Остановившись, обернулась и, быстро сжав клюв муфли, которая сидела у Валда на руках, привстала на цыпочки и поцеловала его. — Спасибо, что спас мне жизнь.
— Спасибо, что заменила настоящую Эврику и не позволила ей убить меня, — сказал Валд.
Мы вернулись в спальню, и первым делом я направилась в свою комнату. Откинув покрывало, зачеркнула еще одну полоску. Валд подошел ближе, посмотрел на мой календарь, помрачнел, но ничего не сказал. Между нами повисло какое-то напряжение, и я толком не понимала, как себя вести. Может, Валд решил отстраниться от меня, чтобы потом легче перенести разлуку? Я не могла его за это винить, и, наверное, так лучше, но мне было обидно до слез.
Я пошла в душ, специально раздевшись еще в комнате, и долго стояла под теплыми струями воды, смывая кровь и запах водорослей, но Валд так и не захотел присоединиться ко мне. После душа я оделась, пожалев об очередном испорченном платье и не забыв об ожерелье, подаренном мужем, и села за столик, на котором появилась корзинка с булочками, фрукты, сыр и ломтики вяленого мяса. Валд, наскоро помывшись, оделся и сел напротив меня. Мы ели в тишине, искрящей недосказанностью, как грозовая туча — молниями. Муфля, которую Валд запер в моей комнате, единственная не стеснялась проявлять эмоции: она скреблась в дверь и шипела.
— Пойдем смотреть регалии? — спросила я, поднимаясь.
— Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь, Ева? — спросил он. — Не хочешь отдохнуть?
Я прикусила губу, отвела взгляд. Валд держался так отстраненно, что мне хотелось плакать. После того поцелуя в храме он даже не прикасался ко мне, словно я стала чужой.
— Все в порядке, — вежливо ответила я. — Спасибо, что включил капсулу и не пожалел для меня таурилла.
Валд нахмурился.
— Спасибо, что помогла добыть его и показала, как использовать. Благодать богини — истинное сокровище.
Я кивнула. Так и будем друг друга благодарить? Захотелось встряхнуть его хорошенько, но Валд уже открыл дверь спальни, галантно пропуская меня вперед.
— Спасибо, — пробурчала я.
Валд закатил глаза, и мне немного полегчало. Выходит, его тоже гнетет это напряжение между нами?
Мы поднялись на этаж выше, Валд постучал в дверь, открыл, но Инфиниты в комнате не оказалось. Мягко колыхались белые занавеси, пушистый ковер под ногами был упругим, как густая трава. Я остановилась у гобелена, где люди сражались с воинами с рыбьими головами, и снова потрогала заострившиеся жабры на шее. Похоже, когда-то Эврике их срезали или прижгли, замаскировав под шрамы. А может, они всегда были закрыты и заработали из-за крайней необходимости. Либо же как-то повлияли три луны, которые прошлой ночью были на пике…
— Я проверю, вдруг она наверху, — сказал Валд, поднимаясь по лестнице на крышу. — Мама любит там отдыхать.
Фернанда на гобелене улыбалась и протягивала руки, словно желая обнять, и я поморщилась от внезапного раздражения. Невозможно обняться с голограммой! А аватарка компьютерной программы, пусть и самой сложной, не должна быть богиней. Фернанда на «Арго» знала обо мне все: о моей влюбленности во Влада Увейро, о беспокойстве за судьбу брата, она знала даже колыбельную, которую мне пела мать. Но ее функции были ограничены, как и допустимые вмешательства. А что, если бы по какой-то причине она получила абсолютную власть? Если бы ей дали белые одежды капитана и позволили управлять судьбой всего экипажа, определив приоритетом лишь объективную оптимальность решений?
