Жаботинскому не удалось переубедить легионеров. После съезда начались демобилизации. Американские легионеры, составлявшие костяк легиона, поверили «старожилам» и стали возвращаться на Родину. Силы евреев таяли, арабы приобретали всё большую уверенность в безнаказанности своих действий. С конца 1919-го, ободрённые поддержкой англичан, они воспользовались расформированием еврейских полков, в которых вместо пяти тысяч солдат осталось всего четыреста человек. Арабские националисты начали атаковать еврейские поселения в Верхней Галилее.
Жаботинский понял: помощи ждать неоткуда, надеяться нужно только на свои силы. Его правой рукой оказался всё тот же Рутенберг. Используя опыт одесской самообороны, в феврале 1920-го Жаботинский сформировал в Иерусалиме отряд самообороны – хагана; в него записалось около шестисот юношей, среди которых было несколько бывших легионеров. От имени Собрания депутатов Жаботинский сообщил оккупационным властям о создании военной организации, призванной охранять поселенцев, и попросил снабдить её стрелковым оружием. Получив отказ, он не оставил свои намерения и стал тайно приобретать оружие.
Британские чиновники, разгневанные его деятельностью (им легче было договариваться с покладистыми представителями ишува), обвинили Жаботинского в «агрессивности и несговорчивости» и, уступая их просьбам, Вейцман отстранил его от должности руководителя политического отдела Собрания депутатов.
Личные отношения Вейцмана и Жаботинского развивались по-разному. Они познакомились в 1903 году на шестом сионистском конгрессе, когда Жаботинский поддержал Вейцмана, возглавившего оппозицию «плану Уганды». В 1904 году Вейцмана пригласили на работу в Манчестерский университет, ему предоставили кафедру и химическую лабораторию. Переехав в Англию, он «обританился» – и остался верен пробританской ориентации даже тогда, когда Лондон шаг за шагом отказывался от взятых на себя международных обязательств, а в сионистском движении после короткой эйфории, вызванной опубликованием декларации Бальфура, наступил период глубокого разочарования британской политикой в Палестине. Вейцман не желал ссориться с англичанами и шёл на уступки. Из-за его слабохарактерности и склонности к компромиссам между ним и Жаботинским разгорелся конфликт, сначала развивавшийся вяло, но впоследствии приведший к полному разрыву некогда дружеских отношений, сложившихся со времён борьбы за создание легиона.
Арабские националисты, ободрённые нерешительностью Собрания депутатов и пользуясь поддержкой оккупационных властей, решивших ценой жертвоприношения евреев сохранить влияние в многомиллионном арабском мире, воспрянули духом. Почувствовав благосклонное отношение властей – сперва британская администрация позволила националистам провести демонстрацию против сионизма – от словесных угроз они перешли к атакам на поселенцев.
Союзником Жаботинского вновь оказался Трумпельдор, вовремя прибывший из России и взявшийся организовать в Верхней Галилее самооборону. Вместе с поселенцами и добровольцами из южных районов он приступил к укреплению поселений Тель-Хай, Кфар-Гилади и Метула. Силы были неравными: в Галилее арабы обладали численным большинством. 1 марта они напали на Тель-Хай. Трумпельдор, надеясь избежать кровопролития, попытался начать переговоры, но он не учёл арабский менталитет. Во время переговоров вспыхнула перестрелка, он был смертельно ранен в живот. Бой продолжался весь день. Помимо Трумпельдора, однорукого героя русско-японской войны, погибло восемь его товарищей.
Жаботинский был потрясён гибелью Трумпельдора. Он выступил на его похоронах с пламенной речью и, создавая через три года в Риге молодёжное движение, назвал его БЕЙТАР (брит Трумпельдор) – союз Трумпельдора.
Гибель одного из лидеров поселенцев воодушевила арабов. Через месяц, во время еврейской пасхи, совпавшей с мусульманским праздником «Неби Мусса», начался погром в Иерусалиме. О его подготовке британской администрации было известно заранее, но, невзирая на неоднократно звучавшие подстрекательства и призывы к убийствам евреев, оккупационные власти не предприняли никаких мер для предотвращения беспорядков и, более того – это было похоже на заранее согласованную акцию – незадолго перед началом погромов вывели из города регулярные части. Перед самым его началом генералы Алленби и Сторс совместно с лидерами арабских националистов присутствовали на богослужении в мечети Омара. Это было воспринято националистами как молчаливое одобрение планируемого выступления.
Жаботинский готовился к обороне Иерусалима. Он разделил Новый город на зоны, за которыми закрепил бойцов хаганы, но Старый город оказался беззащитен перед погромщиками: его ультрарелигиозные жители, безразличные к идеям сионизма, понадеялись на дружественные отношения с арабскими соседями и отказались от самообороны. Беспечность дорого им обошлась…
Погром в Старом городе начался 4 апреля. Индийские части британской армии, заперев ворота Старого города, не позволили отрядам хаганы прийти на помощь, угрожая открыть по ним пулемётный огонь. Кое-где в рядах погромщиков были замечены английские полицейские. Британская армия вмешалась лишь на третий день беспорядков, когда на счету погромщиков было шестеро убитых, более двухсот раненых, разграбленные дома, сожжённые синагоги и две изнасилованные еврейские девушки.
Невмешательство военной администрации было вызвано «высшими» интересами. В преддверии международной конференции в Сан-Ремо, рассматривавшей территориальные притязания стран-победительниц, англичане желали продемонстрировать мировому сообществу, что евреи и арабы не могут ужиться друг с другом – и только Британия, получив мандат на управление Палестиной, способна контролировать ситуацию и положить конец беспорядкам. Великобритании выгоден был арабо-еврейский конфликт: он соответствовал имперской политике «разделяй и властвуй». Делая вид, что пытается его разрешить, на самом деле, вплоть до образования государства Израиль, Великобритания втихую его подогревала.
Восстановив спокойствие, англичане не сделали различия между убийцами и бойцами самообороны: арестовали трёх погромщиков и девятнадцать бойцов хаганы, обвинив их в незаконном хранении оружия.
Жаботинский не стал прятаться за спиной товарищей. Он явился в полицию и, представившись командиром хаганы, взял на себя ответственность за организацию самообороны во время арабо-еврейских столкновений. Он тут же был арестован и отправлен в тюрьму.
Конференция в Сан-Ремо открывалась 19 апреля, и англичане торопились поскорее завершить суд. Дело передано было в военный трибунал, который рассматривал его в ускоренном порядке, 13 и 14 апреля.
В день открытия конференции подсудимых доставили в иерусалимскую центральную тюрьму, где был им зачитан приговор. Ответственность за погром британская администрация переложила на хагану. Некоторые пункты обвинения выглядели издевательством над жертвами и глумлением над правосудием. Жаботинского обвинили в незаконном владении оружием, в заговоре, в вооружении граждан с целью вызвать насилие, грабёж, разрушения и убийство, и приговорили к 15 годам каторжных работ с высылкой из страны после отбытия наказания. Рядовых членов хаганы приговорили к 3 годам каторжных работ. Остаётся добавить, что военным министром Великобритании, руководившим британской военной администрацией в Палестине, был Уинстон Черчилль.
