В то же время, приговор погромщикам был удивительно мягок. Осуждены были четверо. По три года получили два араба, изнасиловавшие еврейских девушек, и один из главарей погромщиков. Организатор погрома, Мухаммад Амин аль-Хусейни, скрылся и был заочно приговорён к 10 годам тюремного заключения. Убийцы евреев обнаружены не были. Словно в насмешку над справедливостью, англичане назвали приговор, по которому были осуждены 20 евреев и 4 араба (один из них – заочно), «политикой равновесия».
19 апреля 1920 года в Сан-Ремо открылась конференция Лиги Наций, призванная удовлетворить территориальные аппетиты стран-победительниц. Она продлилась неделю. Франция и Великобритания приступили к «честному» разделу бесхозного наследия Мехмеда VI, последнего султана Оттоманской империи.
Франция получила мандат Лиги Наций на управление Сирией и Ливаном. Англичанам достался не менее жирный кусок – Трансиордания, Месопотамия (Ирак) и мандат на управление Палестиной, вступавший в силу через два с половиной года, 29 сентября 1922 года. Вся территория исторической Палестины, от Средиземного моря до Иордана, включая Восточный берег реки Иордан, выделялась Великобритании для создания еврейского государства. Держателю мандата вменялось в обязанность оказывать местным общинам (еврейской и арабской) содействие в управлении страной, «пока они не созреют окончательно для обретения независимости». Но, забегая немного вперед: через одиннадцать месяцев, прежде чем мандат вступил в силу, правительство Великобритании, воспользовавшись «правом сильного», перекроило карты и урезало территорию, отведённую для создания еврейского государства.
В Сан-Ремо англичане получили то, что хотели. Но закрыть страницу истории под названием иерусалимская самооборона и замолчать «дело Жаботинского» они не смогли.
Жаботинский: британский узник
Жестокий приговор всколыхнул еврейское население Палестины. Солидарность с арестованными достигла такого размаха, что возглавляемая Бен-Гурионом партия Ахдут-ха-Авода призвала избирателей на приближающихся выборах Собрания депутатов вписать имя Жаботинского в предвыборный бюллетень и продемонстрировать британской администрации, что «грех Жаботинского – это грех каждого из нас».
Протестуя против несправедливого приговора, на 26 апреля Собрание депутатов объявило забастовку, к которой присоединились раввины, объявившие пост и назвавшие этот день «днём траура».
Но похороны и свадьба зачастую проходят на одной лестничной клетке, и предприимчивые гости попеременно посещают оба мероприятия, успевая и погоревать, и повеселиться.
«Траур» продлился лишь до полудня. После обеда в Иерусалим пришла телеграмма о признании Лигой Наций декларации Бальфура и вручении Англии мандата на Палестину; хотя прошла всего лишь неделя после вынесения возмутительного приговора, Собрание депутатов превратило бурный протест в не менее бурный праздник. Во главе с Вейцманом депутаты отправились в синагогу «Хурва», расположенную в Старом городе, и забыли об узниках крепости Акко.
За свою политическую карьеру Жаботинскому пришлось испытать многое: разрывы с друзьями, непонимание, анафему и предательство. В поступке Вейцмана он усмотрел грубую политическую ошибку, и из тюрьмы обратился к ишуву с возмущённым посланием: «Нет более глубокого и более горестного унижения, чем сидеть в тюрьме в качестве защитника народа, в то время как народ забыл и тебя, и твой протест, и твою борьбу… Да, вы получили указания от Вейцмана, с одной стороны, и Собрания депутатов, с другой: не продолжать борьбу, успокоить население. Послушавшись этих указаний, вы совершили большую глупость и политический грех. Вейцман – блестящий дипломат, но политического положения в стране он никогда не понимал. Не понял он и той роли, которую сыграли годы бесконечных погромов, вследствие которых пустила корни и расцвела наглость наших врагов, в чьих глазах мы стали объектом произвола».
Жаботинский был в негодовании – он считал празднование несвоевременным и говорил, что британская администрация получила наглядный урок на будущее: руководствуясь сиюминутными соображениями, сионисты легко могут забыть унижение и пожертвовать своими товарищами.
Однако протесты против несправедливого суда над бойцами хаганы продолжались. Призывы к освобождению звучали и в Лондоне, и в Нью-Йорке. В Англии пресса называла Жаботинского еврейским Гарибальди, влиятельные «Таймс» и «Манчестер Гардиан» поставили под сомнение «разумность» оккупационных властей, вынесших несоразмерно суровые приговоры.
Жаботинского хорошо знали в правительственных кругах Лондона ещё со времени организации легиона. На министра по делам колоний, которому подчинялась британская военная администрация в Каире, в палате общин обрушилась критика. Правительство вынуждено было пойти на попятную. Через две недели приговор был смягчён: Жаботинскому пятнадцатилетнюю каторгу заменили годом тюрьмы, а его товарищам срок заключения сократили до шести месяцев. Жаботинского это не удовлетворило. Он требовал полной отмены приговора, понимая, что неснятое обвинение в «грабеже и убийстве» будет впоследствии использовано политическими противниками для дискредитации любой его деятельности.
Тем временем военная британская администрация сменилась гражданской. 1 июля 1920 года в порт Яффо прибыл первый Верховный комиссар Палестины, сэр Герберт Сэмюэль. Свою деятельность он решил начать с амнистии заключённых. Он обещал проводить «политику равновесия» и, следуя этому принципу, 7 июля освободил из тюрьмы и погромщиков, и членов хаганы. Подтвердился прогноз, который Жаботинский огласил соседям по камере, подбадривая их: «Пятнадцать лет я должен провести на каторге? Обещаю вам, что вы и я не останемся здесь долее пятнадцати недель».
Жаботинский отказался принять амнистию – в августе он выехал в Лондон требовать отмены несправедливого приговора. На это ушло более полугода.
В Лондоне в руководстве Всемирной сионистской организации Жаботинского встретили как национального героя – почти с тем же торжеством, как двадцать лет назад в Одессе встречали г-на Альталена, приехавшего из Италии. Забыты прошлые разногласия. Жаботинского избирают в правление, он становится третьим лицом организации и совместно с Вейцманом и Соколовым возглавляет политический отдел.
В марте 1921-го, через год после завершения конференции в Сан-Ремо, удовлетворившей территориальные притязания Англии, британское военное министерство переслало главному командованию в Каир судебное дело над членами хаганы. Получив указание пересмотреть дело, оно признало процесс в Иерусалиме недействительным.
Этим постановлением британское правительство решило подсластить пилюлю, подложенную евреям: ведь в этом же месяце, нарушив решение конференции в Сан-Ремо, правительство в одностороннем порядке выделило из подмандатной территории Восточный берег реки Иордан и передало его Абдалле ибн Хусейну для создания арабского эмирата Трансиордания (нынешняя Иордания). Евреям на территории нового арабского государства селиться было запрещено. Так Англия заложила фундамент арабо-еврейского конфликта, который она же якобы пыталась затем разрешить. Лига Наций была поставлена перед фактом, который она смиренно приняла
[24], – так же, как позже проглотила притязания Гитлера, смирилась с аншлюсом Австрии и со сдачей Чехословакии. Остаётся добавить, что и здесь приложил руку Уинстон Черчилль, 13 февраля 1921 года ставший министром по делам колоний.
