Анализируя события предвоенного десятилетия и битвы, разворачивавшиеся внутри сионистского движения, в очередной раз приходится констатировать: предвоенная реальность для евреев оказалась трагической. Перед лицом надвигающейся Катастрофы, в решающие минуты своей истории, они вновь были разобщены.
Моше Снэ, военврач, капитан польской армии, был делегатом конгресса и членом Сионистского Исполнительного комитета. Когда конгресс завершился, он вылетел в Лондон и предложил английскому правительству создать из польских евреев военное формирование – Еврейский легион. Он также получил отказ. Ни под каким предлогом англичане не желали создавать еврейское военное подразделение. Вечером 30 августа Снэ вылетел в Варшаву, не зная ещё, что летит он последним рейсом.
Бен-Гурион находился на корабле, с тяжёлыми мыслями возвращаясь в Палестину с безрадостного конгресса, когда 1 сентября судовой радист получил сообщение о нападении Германии на Польшу. 3 сентября корабль пришвартовался в порту Тель-Авива. В этот же день пришло новое радиосообщение: Франция и Великобритания (включая метрополии, Австралию, Новую Зеландию, Индию и ЮАС) объявили войну фашистской Германии. В первые дни сентября, когда стало ясно, что мировая война неизбежна, правительства и политические движения спешно определяли свою позицию.
5 сентября две могучие державы, США и Япония, на поддержку которых в равной мере рассчитывали Англия и Германия, официально заявили о нейтралитете к европейским событиям.
Коммунистические и рабочие партии, входящие в Третий Интернационал и единым фронтом выступавшие с антифашистских позиций, оказались в сложном положении – но, выполняя приказ Коминтерна, они поддержали советско-германское соглашение. Компартия Франции фактически заняла прогитлеровскую позицию, призвала солдат дезертировать из армии, и первым дезертиром стал Морис Торез, генеральный секретарь компартии, бежавший в СССР.
Сионисты заняли иную позицию. 6 сентября 1939 года лондонская «Таймс» опубликовала открытое письмо президента Всемирной Сионистской организации премьер-министру Великобритании Невиллу Чемберлену. В письме Хаим Вейцман заявил, что евреи готовы «сражаться за демократию» на стороне Великобритании.
У социалиста Бен-Гуриона, яростного поклонника Советского Союза, сомнений и колебаний в выборе позиции не было. Англия предала евреев, нарушила взятые обязательства, лишила немецких, польских и австрийских евреев возможности спастись от уничтожения – но в то же время она стала страной, объявившей войну нацистской Германии. 8 сентября Бен-Гурион созвал собрание руководителей хаганы. «Первая мировая война дала нам декларацию Бальфура, – заявил он. – Эта война приведёт к созданию еврейского государства, и, следовательно, мы должны создать еврейскую армию в этой стране и для этой страны». Ишув объявил войну фашистской Германии.
Бен-Гурион понимал: борьба с Гитлером важнее борьбы против «Белой книги», и он провозгласил двойственную политику, чётко определив позицию сионистов на время войны: «Мы будем бороться с Гитлером так, как если бы не было «Белой книги», и будем бороться с «Белой книгой» так, как если бы не было Гитлера».
Это заявление напомнило многим идеи Жаботинского, высказанные в 1914 году. После вступления Турции в войну на стороне Германии, он пророчествовал поражение Центральных держав и грядущий передел политических карт, в результате которого в Палестине появится еврейское государство. Подвергаясь обструкции внутри сионистского движения, в обстановке полного неверия в его планы, Жаботинский ратовал за создание еврейского вооруженного формирования, сражающегося на стороне Антанты. Не упоминая имени Жаботинского, в сентябре 1939 года Бен-Гурион повторил его замыслы. Он задумал убедить англичан (а затем и американцев – это стало возможным после вступления США в войну 1 декабря 1941 года) создать еврейские вооружённые формирования, сражающиеся в составе войск союзников против нацистской Германии.
Тем временем польская кампания Гитлера, к которой 17 сентября присоединился Советский Союз, завершилась блицкригом. Совместными парадами победы дружественные армии, вермахт и РККА, отпраздновали успех военной кампании.
В Бресте 22 сентября состоялся торжественный парад, который принимали генерал танковых войск вермахта Гудериан и комбриг РККА Кривошеин. Первый в июле 1940-го за французскую кампанию будет произведён в генерал-полковники, а второй в 1943 году станет генерал-лейтенантом танковых войск, а ещё через два года – Героем Советского Союза. Имя-отчество Кривошеина – Семён Моисеевич – говорит само за себя, но Гудериана, несмотря на принятые в Германии Нюрнбергские законы, это не смущало. Ведь и Герингу не нарушали сон еврейские корни фельдмаршала авиации Эрхарда Мильха. Рейхсмаршал резко заявил блюстителям арийской нравственности, пытавшимся отправить фельдмаршала в отставку: «В моём штабе я сам буду решать, кто у меня еврей, а кто нет!»
Для Советского Союза Вторая мировая война начиналась с территориальных приобретений. Сталин без особых усилий отобрал восточно-польские земли и назвал их Западная Украина и Западная Белоруссия, готовился к аннексии Прибалтики, Бессарабии и Западной Буковины и размышлял о присоединении к Тройственному пакту.
В сентябре 1939-го Сталин и Гитлер пили шампанское, а «мюнхенские миротворцы», Чемберлен и Даладье, хватались за сердце. Ишув в те дни готовился к бою. 1 октября Собрание депутатов объявило мобилизацию.
Жаботинский и Бен-Гурион, лидеры правого и левого крыла сионистов, не сговаривались и не координировали свои действия – но, не заключая перемирия между собой, все еврейские движения объявили войну фашизму.
Франция и Великобритания, формально выполнив обязательство перед Польшей об оказании военной помощи при угрозе суверенитету, активных действий на западном фронте не предпринимали, позволив вермахту спокойно завершить польскую кампанию. Воевать они не хотели. «Странная война» – Phony War, как прозвали её журналисты, – вылилась во Франции в создание «службы развлечений» для организации досуга военнослужащих, в закупку десяти тысяч футбольных мячей для солдат и в отмену налога на игральные карты, предназначенные для «действующей армии». Единственное, чем не озаботилось министерство обороны для поднятия боевого духа, – посему, по-видимому, и войну за сорок дней проиграли – организовать в войсках публичные дома по примеру вермахта.
Англичане также не думали воевать. Вместо того чтобы поддержать своего единственного союзника на Ближнем Востоке или хотя бы воздержаться от действий, способных настроить его против себя, 28 февраля 1940 года мандатная администрация приняла решение, идущее вразрез с обязательствами по мандату, и объявила запрет на покупку евреями земли в Палестине. Этого постановления не было бы, если бы Британия реально готовилась к войне и думала о потенциальных союзниках. Но англичане полагали, что вермахт продолжит движение на Восток, и не без оснований считали, что евреи в любом случае будут поддерживать их в войне против Гитлера.
Бен-Гурион ответил на постановление о запрете на покупку земли в духе Жаботинского – активным сопротивлением: акциями протеста, продолжавшимися две недели. На этот раз англичане действовали решительно – не так, как на европейском фронте, где они выглядели как сонные мухи: десятки бойцов хаганы были арестованы (некоторые в столкновениях получили ранения). Обсуждая сложившуюся ситуацию, большинством голосов Исполнительный комитет, вопреки мнению его председателя Бен-Гуриона, настаивавшего на продолжении акций сопротивления, постановил прекратить протесты. «Нападать на Англию – значит, помогать Гитлеру», – заявил Кацнельсон, выражая настроение большинства.
