Майский попросил Бен-Гуриона письменно рассказать о рабочем движении в Палестине. 13 октября он получил от него подробное письмо. Бен-Гурион писал, что целью сионизма является возвращение евреев на историческую Родину, рассказал о роли рабочего движения в социальном и экономическом строительстве Палестины и приложил письмо Гистадрута с предложением направить в Москву профсоюзную делегацию, которая подробно информировала бы советских руководителей о еврейском рабочем движении в Палестине. В этом же письме Бен-Гурион осторожно поинтересовался, какую помощь Советский Союз желал бы оказать евреям в осуществлении в Палестине их политических устремлений.
Майский не мог ответить на этот вопрос, и полученное письмо передал Молотову. А Сталин, убедившись в эффективности радиомитингов, оказавшихся удачной пропагандисткой акцией, и получив благожелательные отзывы о палестинских сионистах, которые, как выяснилось, недовольны англичанами, давними недругами Сталина, и преданы коммунистическим идеалам – надумал со временем использовать их для завоевания плацдарма на Ближнем Востоке.
…21 ноября Бен-Гурион выехал в Нью-Йорк с намерением изменить политическую программу сионистской организации. Во время последней встречи с Майским он спросил посла: «Могут ли палестинские евреи оказать помощь сражающемуся Советскому Союзу?» – и получил обнадёживающий ответ. Посол ответил: «Вы едете в Америку. Вы окажете нам большую услугу, если доведёте до сознания американцев необходимость оказать нам срочную помощь. Нам нужны танки, пушки, самолёты – как можно больше и как можно скорее».
Встречи с Майским создали у Бен-Гуриона иллюзию, что в лице Сталина он нашёл верного друга и может рассчитывать на его поддержку. Приехав в США, он поручил Эпштейну, члену руководства Еврейского Агентства, установить контакт с советским послом в Турции и наладить торговые связи.
Встреча состоялась 31 декабря 1941 года. Виноградов, посол СССР в Анкаре, принял представителя сионистов. Эпштейн предложил организовать поставку медикаментов, выразил готовность отправить на советско-немецкий фронт походный госпиталь и бригаду врачей и затронул вопросы, интересующие сионистов. Виноградов самостоятельных решений не принимал и передал содержание беседы в Москву – этим всё и закончилось. В Кремле, в разгар войны, когда страна остро нуждалась в любой помощи, предложения сионистов признали «несвоевременными».
Эпштейн быстро разобрался в обстановке и в подробном отчёте Бен-Гуриону безо всяких иллюзий написал о сотрудничестве с СССР, представлявшемся ему нереальным:
«В заключение хочу отметить, что я очень сомневаюсь, что мы получим позитивный ответ от советских властей на просьбу об освобождении арестованных и сосланных сионистов и на предложение об отправке в СССР представителей Еврейского агентства для практического осуществления репатриации беженцев и престарелых родственников палестинских евреев.
«…» В то же время вся информация, получаемая мной из осведомлённых источников, свидетельствует, что «…» не произошло никаких изменений во внутренней политике СССР «…» Сталин усиливает контроль над умонастроениями внутри СССР «…»
Мы не должны тешить себя иллюзиями. Мне представляется ошибочным мнение, будто ситуация изменилась и мы имеем какие-то новые возможности в плане разрешения сионистской деятельности в СССР «…»»
Попытка сионистов-социалистов установить дружеские отношения с Советским Союзом провалилась.
Билтморская программа
Американские сионисты неохотно отнеслись к предложению Бен-Гуриона обсудить послевоенное будущее Палестины, но вскоре произошло событие, заставившее США вступить во Вторую мировую войну: 7 декабря 1941 года Япония напала на Пирл-Харбор. Годом раньше, выдвигаясь на третий президентский срок, Рузвельт обещал избирателям, что страна не будет участвовать в европейской войне (его оппонент, республиканец Уилки, наоборот, требовал активного вмешательства США в борьбу с Гитлером). Но теперь, когда война перестала быть «чисто европейским делом», стало ясно: Америка как воюющая держава, будет вовлечена в послевоенный передел мира, на котором будет обсуждаться будущее Палестины, и хотя ключи от Эрец-Исраэль находятся пока ещё в Англии, после войны решающий голос будет принадлежать США.
Около полугода длились переговоры Бен-Гуриона с лидерами еврейских организаций США и Канады. Они завершились выработкой программы, снявшей табу, более сорока лет существовавшее в политическом сионизме, когда «умеренные» сионисты, составлявшие большинство в движении, осторожничали, стараясь не раздражать политическими требованиями сначала турок, а затем арабов и англичан, считая, что пока не будет завершён первый этап – экономическое освоение Палестины с сотнями тысяч, а то и миллионом поселенцев, – не следует выдвигать требование национального самоопределения.
В первые годы эта осторожность имела смысл – Палестина была мало заселена (и арабами, и евреями), запущена, непригодна для проживания, с малярийными болотами, убивающими всё живое. Для её экономического освоения требовались десятилетия и мощные финансовые вливания евреев диаспоры, в том числе несионистов, среди которых были главные филантропы и спонсоры поселенческого движения, бароны Ротшильды – Альфонс, Уолтер и Эдмон.
Декларация Бальфура и международное признание права евреев на создание национального очага, отражённое в мандате Лиги Наций на Палестину, вселяли надежду на скорое создание еврейского государства. Усилиями Вейцмана, возглавлявшего сионистскую делегацию на Парижской мирной конференции (1919), она была целиком включена в текст мандата без каких-либо изъятий. Но даже когда англичане шаг за шагом стали нарушать условия мандата, «умеренные» сионисты избегали конфликта и концентрировались на планомерном наращивании экономического потенциала Эрец-Исраэль и поселенческой деятельности. Переход ко второму этапу – к требованию создания еврейского государства – был отложен на неопределённое время. Вейцман и его окружение надеялись получить государственную независимость из рук англичан.
С началом войны над Бен-Гурионом как будто витала тень Жаботинского. Хотя они были политическими противниками, их объединяла общая черта характера – оба были максималистами, готовыми до конца отстаивать свои убеждения. Теперь уже Бен-Гурион думал о том, о чём с 15-го конгресса (август-сентябрь 1927 года) неустанно говорили ревизионисты.
Ситуация изменилась. Если к концу третьей алии (1919–1923) в Палестине проживало около 90 тысяч евреев, то за последующие двадцать лет были достигнуты значительные экономические успехи: к 1940 году были выстроены морские порты (в Хайфе и Тель-Авиве), осушены болота Изреельской долины. Отвоёванные земли стали пригодны для земледелия и поселенческой деятельности. За эти годы были созданы десятки тысячи новых рабочих мест, и в пятую алию (1929–1939) Еврейское агентство приняло 250 тысяч человек (в основном, беженцев из Германии). Ишув окреп, еврейское население Эрец-Исраэль достигло 450 тысяч, и на фоне войны, ставшей катастрофой для европейских евреев, Бен-Гурион пришёл к выводу, что нельзя ограничиваться экономической деятельностью – настало время определить политические цели сионизма. Ему удалось привлечь на свою сторону лидеров американских сионистов Меера Вейсгала и Нахума Гольдмана, который с 1935 года представлял в Лиге Наций Еврейское агентство.
