«Роман» Сталина с сионистами. Майский и Бен-Гурион
После нападения Гитлера на Советский Союз внешняя политика СССР изменилась: вчерашние друзья стали врагами, вчерашние недруги – союзниками.
Кратковременный «роман» Сталина с сионистами, которых после окончания гражданской войны советская власть преследовала наряду с церковнослужителями, «попутчиками» и инакомыслящими (список репрессированных, попавших в ту или иную категорию, исчисляется миллионами), начался после визита в Москву в августе 1941-го Гарри Гопкинса. Результатом визита стало подписание советско-американских договоренностей и присоединение СССР к программе ленд-лиза. Тогда же, осенью 1941-го, в Лондоне состоялись встречи Ивана Майского, советского посла в Англии, с лидерами сионистов: Вейцманом и Бен-Гурионом. Вначале Советский Союз хотел использовать сионистов для сбора денег, которыми частично оплачивались военные поставки (для этой цели и был создан Еврейский Антифашистский Комитет), но вскоре выяснилось, что палестинских сионистов можно использовать и в политических целях…
Майский пробыл в Лондоне в должности посла девять лет. В октябре 1943-го он был назначен заместителем наркома иностранных дел. В этой должности он прибыл в Каир для подписания документов о восстановлении дипломатических отношений с Египтом. Воспользовавшись поездкой, он обратился к Гарольду Макмайклу, Верховному комиссару Палестины, с пожеланием посетить Иерусалим и прикоснуться к святым местам. В Иерусалиме располагалась штаб-квартира британской администрации, и ничего не подозревающий Макмайкл пригласил его с трёхдневным визитом посетить Палестину в качестве своего личного гостя. Но затем последовала ещё одна просьба, удивившая Верховного комиссара: замнаркома выразил желание побывать в кибуце и попросил организовать ему встречу с руководителями Еврейского Агентства. Предупредив гостя, что он не может гарантировать ему личную безопасность, с большой неохотой Макмайкл позволил ему по пути из Тель-Авива в Иерусалим провести один день в кибуцах, в Кирьят-Анавим и Маале а-Хамиша. Там Майский встретился с Бен-Гурионом и Голдой Меир (она представляла Гистадрут), показавшими советскому гостю, как выглядят живущие коммуной еврейские сельскохозяйственные поселения. Когда Майский и Бен-Гурион остались наедине, между ними состоялась продолжительная беседа.
Визит Майского в Палестину в советской прессе не освещался. Молчала и палестинская. Ни слова не сказано о встречах с Майским ни в мемуарах Голды Меир, ни в обширной биографии Бен-Гуриона, написанной Бар-Зохаром. Промолчал о поездке в Палестину и сам Майский. Его мемуарная серия обошла этот вопрос стороной; впрочем, не станем забывать, что последняя книга серии – «Воспоминания советского дипломата, 1925–1945 г.г.» – была издана в 1971 году, в разгар эпохи застоя.
«Забывчивость» Майского легко объяснима: в разгар «дела врачей», за две недели до смерти Сталина, он был арестован и помещён в одиночную камеру, в которой без предъявления каких-либо обвинений пробыл более двух лет до своего освобождения в июле 1955 года. Такой оказалась цена, которую он заплатил за контакты с сионистскими лидерами. Зимой 1949-го в Советском Союзе началась борьба с космополитизмом, а когда на Ближнем Востоке к власти пришли режимы, объявившие себя антиимпериалистическими, внешняя политика СССР стала антиизраильской. О прежнем партнёрстве предпочитали умалчивать, и опытный дипломат держал язык за зубами.
Иван Майский скончался 3 сентября 1975 года. Теперь понятно, почему Голда Меир и Бен-Гурион, зная о годах, проведенных им в тюрьме, исключили из своих воспоминаний страницы, которые могли бы доставить ему неприятности.
В октябре 1943-го по поручению Сталина Майский встретился с Бен-Гурионом. Формируя ближневосточную политику, из уст высокопоставленного дипломата вождь хотел получить достоверную информацию об идеологии и нуждах сионистов, их реальных силах и возможностях. Всё это Майский должен был изучить на месте. Вернувшись в Москву, он написал подробный и благожелательный отчёт, понравившийся Сталину (до сих пор этот документ не опубликован), отразившийся на формировании советской политики в Палестине. Сталин ему доверял и включил Майского в состав членов советской делегации на Ялтинской конференции, обсуждавшей послевоенное устройство мира.
Единственным известным на сегодняшний день документом о визите Майского в Палестину является сообщение Бен-Гуриона на заседании руководства МАПАЙ; предварительно тот предупредил присутствующих о неразглашении информации, поэтому в партийной печати, предназначенной для «внутреннего пользования», об этой встрече было лишь краткое сообщение. На него через полстолетия в израильском журнале «Лебенс-Фраген» ссылался профессор Минц, рассказывая о политике Советского Союза в Палестине в годы Второй мировой войны.
По словам Бен-Гуриона, на обратном пути из Маале а-Хамиша Майский завёл разговор о сионизме и спросил, имеется ли план приёма евреев после окончания войны. Майский подчеркнул, что после Победы на повестке дня остро станет еврейский вопрос и уже сейчас необходимо найти пути для его разрешения. Бен-Гурион ответил, что существует план приёма одного миллиона евреев, на что Майский заметил, что этого недостаточно: «Вы должны быть готовы к цифре 2,5 млн. человек».
Бен-Гурион обещал ему подготовить условия приёма иммигрантов, ориентируясь на эту цифру. Информируя партийное руководство о беседе с заместителем наркома, Бен-Гурион был взволнован и возбуждён. Он не знал, как выполнить обещание, и признался: «Я ошарашен. Мне трудно даже представить, как это подготовить».
Остаётся загадкой, почему в октябре 1943-го Майский заговорил о переселении в Палестину 2,5 млн. евреев. Откуда взялась эта цифра? Почему он затеял этот разговор?
Предположим, советское руководство размышляло, что делать с несколькими сотнями тысяч польских евреев, бежавших в 1939 году от Гитлера, которых польское правительство в изгнании не желало принять обратно. С другой стороны, от 1,2 до 1,4 млн. советских евреев (данные разнятся) были вывезены в глубокий тыл. В эвакуации они жили в бедственных условиях и после окончания войны мечтали вернуться в родные места. Но как их разместить, если жилищный фонд в оккупированных районах находился в руинах? Планировал ли Сталин решить жилищную проблему отправкой польских и советских евреев-беженцев в Палестину? А может, он намеревался вместе с беженцами переправить в Палестину евреев-коммунистов, бойцов Красной Армии, которые помогут создать 16-ю советскую республику?
Пока архивы полуоткрыты, можно только гадать, какие мысли витали в голове Сталина, но замнаркома отсебятиной не занимался и «ляпы» не произносил. Он прекрасно знал существовавшие на тот момент реалии: Палестина – подмандатная территория, контролируемая Великобританией, лимитировавшей еврейскую эмиграцию в Палестину на ближайшие пять лет в количестве 75 тысяч человек (в год разрешалось въехать 15 тысячам). Чтобы переселить в Палестину 2,5 миллиона беженцев (цифра была названа Майским не «с потолка»), она должна обладать иным статусом. Это понимал Бен-Гурион и руководители МАПАЙ, которых он проинформировал о беседе с высокопоставленным представителем Сталина. Никто не знал, что за этим скрывается и каковы истинные намерения главы советского правительства.
