Бен-Гурион мог быть доволен итогами: результат выборов позволял ему создать правительство, состоящее исключительно из социалистов и коммунистов. Левые партии получили 69 мандатов и набрали более пятидесяти процентов голосов избирателей. Создание Израильской Советской Социалистической республики стало реальностью. Начались переговоры о формировании коалиции. Коммунисты оговорили условия вхождения в правительство такими требованиями, на которые Бен-Гурион согласиться не мог. Когда переговоры зашли в тупик, «награда» за непослушание не заставила себя ждать: Сталин ударил по еврейским писателям. 8 февраля «Правда» опубликовала решение Политбюро «О роспуске объединений еврейских писателей и о закрытии альманахов на еврейском языке».
Через три дня последовал новый удар. 11 февраля всем советским евреям приклеили ярлык, резко ограничивший их в гражданских правах и свободах. На страницах газеты «Правда» впервые в мировой истории на евреях поставлено было клеймо: «безродный космополит». Тем, кто не знал, что это означает, разъяснили: это «люди без роду и племени». В СССР началась ведомая «Правдой» антисемитская истерия, по размаху превосходившая все дотоле известные антисемитские кампании самодержавной России.
Вначале антисемитская кампания была направлена против деятелей культуры и искусства, но затем сталинский гнев распространился на членов Комитета по информации, ответственных за состояние дел в Израиле. За «недосмотр» 4 марта были сняты со своих постов министр иностранных дел Молотов (его жена, член ЕАК, второй месяц находилась в тюрьме), министр вооружённых сил Булганин и министр внешней торговли Микоян. Им пока ещё тюрьма не грозила, они остались заместителями Сталина по Совету Министров и членами Политбюро. Вплоть до смерти Сталина Молотов и Микоян находились в опале. Их положение стало шатким после октябрьского пленума ЦК КПСС (1952 год), когда Сталин, копаясь в генеалогическом древе товарищей по партии в поисках еврейских корней, обрушился на них с жёсткой критикой, публично выразив недоверие. Лишь несколько месяцев отделяли их от подвалов Лубянки.
Когда в Москве начались аресты лидеров ЕАК и Бен-Гурион окончательно определил выбор Израиля: союз с западной демократией, – ему пришлось выдержать яростный натиск слева. Сталина в МАПАМ, несмотря на антисемитскую кампанию, развязанную в СССР, по-прежнему называли «солнцем народов». На одном из заседаний Кнессета Яаков Хазан, депутат от МАПАМ, заявил, что он видит в Советской России свою «вторую Родину». Другой депутат от МАПАМ, Меир Яари, назвал СССР «надеждой народов на национальную социалистическую свободу». Съезд партии пошёл ещё дальше и провозгласил себя «частью мирового социалистического лагеря, во главе которого стоит Советский Союз».
Но с МАПАМ Бен-Гурион всё же пытался найти общий язык. «Любая коалиция, кроме МАКИ «коммунисты» и Херута», – заявил он, отказываясь заключать союз с коммунистами из-за их антисионистской идеологии и с Херутом, правыми сионистами. Еврейское государство, считал он, должно придерживаться социалистической идеологии. Но когда переговоры зашли в тупик, Бен-Гурион заявил, что не позволит «ультралевому меньшинству диктовать свою волю большинству», и заключил союз с мелкими партиями, готовыми поддержать правительство в обмен на несколько министерских портфелей, и с религиозными сионистами, отстаивавшими интересы религиозного сектора и не оспаривавшими гегемонию социалистов на власть. Восьмого марта Бен-Гурион представил Кнессету первое правительство Израиля. Голда Меир заняла в нём пост министра труда. На этом она завершила свою каденцию в Москве в качестве израильского посла. Напомним малоизвестный факт: первые заседания Кнессета в 1949 году велись на русском языке – это был единственный язык, которым одинаково хорошо владели все депутаты…
Бен-Гурион отмёл попытки коммунистов и МАПАМ превратить Израиль в шестнадцатую советскую республику. Такое непослушание Сталин не мог простить. Советских евреев ожидало «дело врачей» и коллективное наказание, из-за смерти Сталина не случившееся, – депортация в Сибирь, по аналогии с наказанием, которому подверглись репрессированные народы, чеченцы, калмыки, ингуши… – список внушительный – а карой Израилю стал отказ в военно-политической поддержке и молчание в ответ на просьбы о продовольственной и финансовой помощи.
Битва за Иерусалим. Переезд Кнессета и правительства
Как и у каждого политического деятеля, у Бен-Гуриона были победы и поражения. Но одна из его самых больших побед, к тому же, достигнутая «малой кровью», – международное признание суверенитета Израиля над Западным Иерусалимом. Одержана она была тогда, когда после формирования левоцентристского правительства Израиль лишился политической поддержки Советского Союза и остался в одиночестве на международной арене. Многих волновал тогда вопрос: способна ли крошечная, экономически слабая страна, оказавшись в изоляции, выстоять под международным давлением? Первый экзамен на прочность Бен-Гуриону пришлось сдавать в декабре 1949 года.
Согласно плану раздела Палестины, утвержденному в 1947 году Генеральной Ассамблеей ООН, Иерусалим планировалось интернационализировать. В ходе арабо-еврейской войны город был разделён надвое. Западный Иерусалим перешёл под контроль Израиля. Восточный Иерусалим, включавший Старый город и религиозные святыни трёх религий, оказался во владениях эмира Трансиордании. Тот решил узаконить приобретение. 13 декабря 1948 года, через восемь месяцев после заключения перемирия, парламент Трансиордании аннексировал оккупированные территории (Западный берег реки Иордан и Восточный Иерусалим) и переименовал Трансиорданию в королевство Иордания. Эмир пошёл на повышение – стал именоваться королём. Великобритания закрыла на это глаза. «Международное сообщество» промолчало, не желая сориться «по мелочам» ни с Лондоном, ни с нефтедобывающими странами
[76].
Другое дело – Израиль. В крошечную страну, не обладающую экспортными энергоресурсами, грех камень не бросить. По инициативе Великобритании ООН начала давить на Израиль, чтобы заставить его покинуть Западный Иерусалим. Через год после аннексии Трансиорданией Восточного Иерусалима, в декабре 1949-го, вопрос об интернационализации города был внесён в повестку дня Генеральной Ассамблеи ООН.
5 декабря Шарет отправил Бен-Гуриону из Нью-Йорка тревожную телеграмму. Он прогнозировал, что большинством голосом Генеральная Ассамблея подтвердит прежнее решение об интернационализации города, и, чтобы не оказаться в международной изоляции, Израилю придётся отказаться от суверенитета над Западным Иерусалимом.
Израиль был слишком слаб, чтобы без поддержки какой-либо Великой державы, имеющей право вето в Совете Безопасности, в одиночку противостоять международному давлению, но в вопросе об Иерусалиме Бен-Гурион не намерен был отступать. Он предложил Шарету выдвинуть встречное предложение: в Иерусалиме сохраняется статус-кво, но Святые места, близкие сердцу трёх авраамических религий, переходят под юрисдикцию ООН. Шарет ответил с грустным юмором, не допуская возможности каким-либо образом удержать Западный Иерусалим: «Это предложение получит только один голос, да и то наш собственный».
