Для Сталина это было равносильно предательству, и он дал отмашку госбезопасности довести до суда дело ЕАК. Суд состоялся при закрытых дверях с 8 мая по 18 июля 1952 года, без участия представителей государственного обвинения и защиты, и завершился смертным приговором всем обвиняемым (кроме академика Лины Штерн). 12 августа тринадцать руководителей ЕАК были расстреляны.
Тем не менее, Бен-Гурион старался не обострять отношения с Советским Союзом и по случаю 35-й годовщины Октябрьской революции (7 ноября 1952 года) направил на имя Сталина поздравительную телеграмму. На следующий день в Тель-Авиве был торжественно открыт Дом дружбы Израиля с СССР.
Бен-Гурион, конечно, не знал, что расстрел руководства ЕАК, как и расстрел одиннадцати высокопоставленных чешских коммунистов-евреев, обвинённых в пособничестве сионистам на пражском процессе, проходившем с 20 по 27 ноября 1952 года, как и «дело врачей», инициированное в СССР в январе 1953-го, – плата за отказ Израиля присоединиться к советскому блоку. Но с зимы 1949-го, когда Бен-Гурион сформировал правительство левого центра, Израиль, потеряв поддержку СССР, оказался в одиночестве на международной арене.
…Мирные соглашения, заключённые по завершению первой арабо-израильской войны, не привели к установлению долгосрочного мира. С территорий, оккупированных Египтом, Иорданией и Сирией, начались вылазки террористических банд. Террористы устанавливали на дорогах мины, взрывали водокачки, столбы линий электропередач, убивали мирных жителей… ЦАХАЛ отвечал акциями возмездия. В любой момент затяжная война, война на истощение, могла перерасти в широкомасштабную. Лишившись поддержки Советского Союза, Бен-Гурион искал державу-союзника, обладающую правом вето в Совете Безопасности ООН, готовую помочь молодому государству стать на ноги, а в случае войны быть гарантом его безопасности. Ради этого он готов был совершать чудеса изворотливости.
Вновь следует повторить азбучную истину: в политике нет ничего невозможного. Вчерашние враги могут стать союзниками, и наоборот. Случай обрести новых стратегических партнёров представился Бен-Гуриону в разгар корейской войны, грозившей перерасти в третью мировую. Официально Советский Союз в войне не участвовал и ограничился военными советниками (их количество, включая лётчиков и зенитчиков, достигло 26 тысяч). Анализируя ситуацию, британские военные стратеги предположили, что если СССР отважится напрямую вступить в войну, то Сталин через Иран двинет танковые армии на Ирак, а оттуда рукой подать до стран Персидского залива – и тогда без нефти, мотора войны, заглохнут двигатели танков и самолётов войск ооновской коалиции.
Мы не скоро узнаем, был ли сценарий советского вторжения на Аравийский полуостров плодом воображения британских стратегов, или Secret Intelligence Service имела документальные доказательства наличия таких планов – советские архивы времён корейской войны, которые могли бы опровергнуть или подтвердить эти планы, пока ещё недоступны. Но англичане, считавшие себя хозяевами Среднего Востока, намеревались в случае «Большой войны» нанести по Советскому Союзу ответный удар и через Иран ударить по советским нефтепромыслам; затем, установив контроль над Кавказом и Каспием (неосуществлённая мечта фюрера), окончить войну победителем.
Планируя наступательную операцию, 17 февраля 1951 года Брайан Робертсон, командующий Средневосточными сухопутными войсками Великобритании
[84], прибыл в Израиль для переговоров с руководством страны. Цель его визита была предельно ясна: «прощупать» Бен-Гуриона, с кем он – со Сталиным или с ООН? В ходе беседы Бен-Гурион поинтересовался: «Каковы намерения коалиции в случае войны с Советским Союзом?» Робертсон ответил не задумываясь – не сомневаясь, что он является хозяином положения: «Мы двинемся на север с наших баз в Египте через Израиль, Иорданию и Ирак».
Бен-Гурион взорвался от возмущения, услышав, что Англия, разрабатывая план введения войны с использованием территории Израиля, игнорирует мнение израильского правительства:
«Как вы смеете так говорить?!..Вы принимаете нас за британскую колонию? Или за государство, которое, как Иордания, находится под вашим контролем? Израиль маленькая, но независимая страна, – напомнил он генералу, – прежде чем она станет транзитным коридором для ваших войск, вы должны получить на это наше согласие».
Шарет, привыкший взвешивать каждое слово, прежде чем оно будет произнесено, не знал, как сгладить гневную вспышку премьера. Он взволнованно переводил глаза с Бен-Гуриона на Робертсона, вынужденного оправдываться: «Я лишь солдат и выполняю указания политиков». Но тут Бен-Гурион удивил всех присутствовавших на встрече, сделав заявление, никогда ранее не звучавшее из его уст и ни разу не обсуждавшееся израильскими политиками. Он сделал неожиданный ход, использовав визит командующего для озвучивания предложения о стратегическом партнёрстве, и через Робертсона обратился к правительству Англии с предложением установить доверительные двухсторонние отношения по типу тех, что связывают Британию и Новую Зеландию.
Положение Израиля требовало от премьера принятия смелых решений, и, «забыв» о циничной политике Великобритании, закрывшей перед евреями ворота Палестины, когда нацисты загоняли их в газовые камеры, Бен-Гурион заговорил о возможности вступления Израиля в Содружество Наций, подчеркнув, что «у нас с вами намного больше общего, чем с Цейлоном»
[85].
Это суждение перекликалось с давним предложением Жаботинского о создании седьмого британского доминиона наподобие Канады, Ирландии и Новой Зеландии, но в 1928 году были другие времена. Британия тогда ещё не запятнала себя отказом спасти беженцев из Европы и открыть ворота Палестины. Джон Шакберг, помощник заместителя министра по делам колоний (в 1928 году он занимал должность начальника Ближневосточного отдела в министерстве колоний), ещё не называл поступающую в Англию информацию о планомерном уничтожении евреев нацистами «бессовестной сионистской попыткой выжимания слёз». И ещё не наступил июнь 1946 года, когда Верховный комиссар Палестины подписал ордер на арест руководителей Еврейского агентства и Национального комитета.
Что ж, настолько отчаянным было положение Израиля, что после многочисленных антиеврейских поступков, не делающих чести Великой державе, прагматик Бен-Гурион ради выживания государства был готов перевернуть мрачные страницы истории и с белого листа начать строить с Англией межправительственные и государственные отношения.
Робертсон увёз в Лондон предложение Бен-Гуриона, а в израильском руководстве мнения, как всегда, разделились: большинство высказалось против этой идеи, опасаясь, что членство в Содружестве Наций окажется новой формой зависимости от Великобритании. Однако беспокоиться было незачем. Английское правительство, обрадованное желанием Бен-Гуриона ориентироваться на Запад, не скоро ответило на его предложение, рассудив, что в случае новой арабо-израильской войны оно будет вынуждено оказывать Израилю военно-политическую поддержку. Хотя арабские страны – Египет, Ирак, Бахрейн, Иордания, Кувейт и Оман, – также имевшие формальное право стать членами Содружества, никогда не проявляли такого желания, Британия свой выбор уже сделала. В пользу нефти.
