Израильскому правительству оставалось уповать на финансовую помощь евреев диаспоры, в первую очередь, американских, и те вновь не подкачали, откликнувшись на призыв (для сбора денег в 1951 году Бен-Гурион лично выезжал в США). Но для долгосрочной стабилизации экономики страны собранных средств не хватало.
Чуть ли не каждый вопрос, стоящий в эти годы перед правительством Израиля, был вопросом выживания, вопросом жизни и смерти. В одних случаях Бен-Гурион соглашался на уступки – так, при формировании правительства он заключил союз с религиозными сионистами, в других, когда речь касалась государственного суверенитета Израиля, он стоял насмерть. Он рассорился с раввином Сильвером, возглавлявшим Сионистскую организацию США, и отверг возможность участия еврейских организаций стран диаспоры в управлении страной, в определении её внутренней и внешней политики. Те функции сионистского движения, которые до создания еврейского государства в рамках Всемирной Сионистской организации осуществляло Еврейское Агентство, он возложил на правительство Израиля. Но после совместного заявления трёх оккупационных держав, отказавших Израилю в финансовой поддержке, Бен-Гуриону предстояло принять трудное решение – ведь абсолютно все израильские партии и движения бойкотировали любые контакты с Германией. В ООН на сессиях Генеральной Ассамблеи представитель Израиля голосовал за расширение международного сообщества и принятие стран западного и восточного блока, но он же двумя руками голосовал против возвращения Германии в международное содружество.
Конрад Аденауэр, канцлер ФРГ, понимал, что для признания Германии цивилизованным государством и возвращения страны в мировое сообщество ему надо наладить сотрудничество с международными еврейскими организациями и с Израилем, и первым шагом должна стать выплата репараций за ущерб, причиненный еврейскому народу. Получив сигнал от западных оккупационных держав, в сентябре 1951-го он с трибуны бундестага заявил о готовности Германии на длительной основе выплачивать денежную компенсацию Израилю за преступления нацистского режима.
Отношение евреев к репарациям было разное. Одни ещё в годы войны говорили, что после Победы необходимо обязать Германию выплатить компенсацию жертвам нацизма (в сентябре 1945-го в меморандуме четырём оккупационным державам от имени Еврейского агентства Вейцман потребовал включить этот вопрос в повестку дня переговоров по репарациям); другие считали безнравственным обсуждать какие-либо репарации. Никакими деньгами, говорили они, нельзя откупиться за газовые камеры и лагеря смерти
[91].
Это был болезненный вопрос. Репарации не могли компенсировать утрату шести миллионов еврейских жизней и ещё большего количества искалеченных судеб, но они помогли бы пережившим Холокост вернуться к полноценной жизни и наладить послевоенный быт на исторической Родине. Все это понимали, но в то же время многие евреи выступали против прямых контактов с немцами.
Однако помимо болезненных эмоций была реальность, которую приходилось учитывать главе кабинета министров:
Оккупационные державы отказались делиться репарациями.
«План Маршалла» – выделение Соединёнными Штатами финансовой помощи для восстановления экономики послевоенной Европы – касался всех стран, пострадавших в войне, включая проигравших (даже идеологические противники, СССР и страны Восточного блока, получили приглашение в нём участвовать). Этот план касался всех, кроме Израиля, поскольку ЛАГ пригрозили бойкотом странам, протянувшим руку помощи еврейскому государству.
Израиль был на грани экономической катастрофы. Денег, собранных среди евреев диаспоры, было недостаточно, чтобы закупить продовольствие, стабилизировать экономику, улучшить финансовое положение страны и абсорбировать новых эмигрантов (в конце 1951 года количество репатриантов достигло 690 тысяч, превысив численность ишува накануне провозглашения государства).
Бен-Гурион, понимая, что ради выживания государства придётся принимать непопулярное решение, после выступления Аденауэра обратился к Нахуму Гольдману, председателю исполнительного комитета Всемирной Сионистской организации, с просьбой тайно встретиться с канцлером. В первых числах декабря он согласовал с Гольдманом условие, при котором Израиль готов начать переговоры о репарациях: они могут начаться при предварительном согласии Западной Германии выплатить Израилю около миллиарда долларов репараций в качестве компенсаций жертвам нацизма (ещё 500 миллионов долларов Израиль требовал от Восточной Германии).
Тайная встреча Аденауэра и Гольдмана состоялась в Лондоне 6 декабря 1951 года. Канцлер без колебаний выразил готовность выплатить Израилю около миллиарда долларов репараций и подтвердил это в личном письме к Бен-Гуриону.
Бен-Гурион понимал, какой взрыв эмоций вызовет сообщение о тайных контактах представителей правительства с немцами, и всё же, заручившись письмом канцлера, он решил обратиться к Кнессету за получением разрешения на проведение переговоров. Но вряд ли он предполагал, что общественное негодование, вспыхнувшее после оглашения этой новости, объединит против него и левых, и правых, и вызовет протесты, по своему накалу самые мощные за всю историю современного Израиля.
По мере приближения январского заседания Кнессета, на котором предстояло обсудить вопрос репараций, МАПАМ и Херут организовали демонстрации протеста, в которых участвовали сотни тысяч израильтян. Эти партии, обладавшие в сумме 33 мандатами и бывшие непримиримыми идеологическими противниками, объединили свои усилия (напомню, отряды Пальмах, руководимые офицерами, членами МАПАМ, потопили «Альталену» и разгромили Эцель). Непримиримую оппозицию возглавил Бегин, лидер Херута. Но и среди однопартийцев Бен-Гуриона не было единогласия. Многие его сторонники также выступили против немецких денег, которые они называли «кровавыми», и, требуя отказаться от прямых переговоров с наследниками убийц, приводили дополнительный довод: соглашение позволит Германии частично реабилитировать себя в глазах мирового сообщества и откроет ей дорогу в международные организации.
Бен-Гурион это понимал, но, будучи прагматиком, принял одно из самых трудных решений, которое ему пришлось принимать на посту премьер-министра Израиля – решение, потребовавшее от него немалого морального мужества.
7 января 1952 года Бен-Гурион выступил перед Кнессетом. Подчеркнув, что речь идёт исключительно о компенсации стоимости награбленного еврейского имущества, а не о «деньгах за кровь» и что материальные претензии к Германии не закрывают «исторического счёта», ни разу не произнося слова «прямые переговоры» (это подразумевалось в контексте сказанного), он попросил депутатов в принципе одобрить получение репараций с Германии.
