Свою речь он закончил призывом не позволить наследникам убийц продолжать пользоваться плодами грабежей и разбоя: «Никакая материальная компенсация не может покрыть это преступление чудовищных размеров. Как бы значительно ни была компенсация, она не заменит потерянных человеческих жизней, не сможет искупить страдания и муки мужчин, женщин, младенцев, стариков и детей. Но и после гитлеровского режима немецкий народ «…» продолжает наслаждаться плодами резни и разбоя, ограблений и грабежей имущества уничтоженных евреев. Правительство Израиля чувствует себя обязанным потребовать от немецкого народа возврата украденного и похищенного. И пусть награбленное не принесёт добра убийцам нашего народа!»
В то время, когда он произносил речь, в Иерусалиме на площади Сион, находящейся в 150 метрах от Кнессета, с гневом и страстью Бегин выступал с балкона второго этажа перед огромным стечением народа:
«Этого не будет никогда, в противном случае это будет настоящая война не на жизнь, а на смерть. Правительство Израиля, которое договорится с немцами о выплате репараций, не будет иметь права называться не только еврейским правительством, но и просто правительством «…» Мы расстанемся с нашими женами и детьми, возможно, мы опять будем голодать, возможно, вновь пойдём на виселицы, но никогда, никогда этого не произойдёт в Израиле».
Бурное обсуждение в Кнессете продолжалось три дня, с 7 по 9 января. Бегин вывел своих сторонников на улицу и, стремясь сорвать голосование, призвал их к штурму Кнессета. Бен-Гурион подготовился к уличным столкновениям. Улица Кинг Джордж была перекрыта колючей проволокой, за ней разгневанную толпу встречали сотни полицейских, вооружённых дубинками и гранатами со слезоточивым газом. Бегин призвал демонстрантов штурмовать Кнессет, и для разгона многотысячной толпы полиция применила слезоточивый газ. Жёсткими мерами Бен-Гурион удержал ситуацию под контролем.
Поимённым голосованием (шестьдесят один голос против пятидесяти, пятеро воздержавшихся), Кнессет одобрил предложение правительства о переносе окончательного решения в парламентскую комиссию по иностранным делам и обороне, в которой у Бен-Гуриона было подавляющее большинство. «За» соглашение проголосовали депутаты МАПАЙ, несионистских религиозных партий и Прогрессивной партии. «Против» – депутаты от Херут, МАПАМ, Национальной религиозной партии и общие сионисты
[92].
…21 марта 1952 года в Гааге начались израильско-немецкие переговоры о репарациях, продолжавшиеся до сентября. Правительство Израиля представлял Давид Горовиц, генеральный директор министерства финансов Израиля. В первый же день переговоров западногерманское правительство признало, что обязано компенсировать стоимость имущества, потерянного евреями за годы правления нацистского режима.
10 сентября 1952 года в Люксембурге было заключено соглашение, со стороны ФРГ подписанное Аденауэром, со стороны Израиля – Шаретом и Гольдманом, по которому Западная Германия обязалась в течение 12–14 лет выплатить государству Израиль 845 миллионов долларов. На самом деле, это были американские деньги, выплачиваемые Западной Германией из субсидий, полученных по «плану Маршалла». (Требование Израиля к Восточной Германии выплатить 500 миллионов долларов осталось безответным, оно было выполнено лишь после объединения Германии.)
При подписании Люксембургского соглашения израильская делегация заявила, что эти репарации, «минимальные по размеру и символические по характеру», не закрывают «исторического счёта». В этот же день правительство Израиля опубликовало заявление, что подпись его представителей под соглашением о репарациях никоим образом не означает примирения с немецким народом или дипломатическое признание какого-либо германского государства
[93].
Битва за репарации отняла у Бен-Гуриона немало сил, физических и эмоциональных.
Первое полугодие 1953 года было нервным. Дипломатические отношения с Советским Союзом хоть и были восстановлены вскоре после смерти Сталина, на прежний уровень уже не вышли. Но после подписания Люксембургского соглашения стало ясно: вопросы экономического выживания государства сняты с повестки дня. Это позволило Бен-Гуриону 19 июля 1953 года уйти в трёхмесячный отпуск, который частично он решил посвятить инспекционным поездкам по воинским частям страны и созданию программы по «реорганизации высшего командования армией и укреплению вооружённых сил». Обязанности премьера на время отпуска были возложены на министра иностранных дел Моше Шарета (по совместительству он продолжил возглавлять МИД), а портфель министра обороны перешёл к Пинхасу Лавону, первому заместителю министра обороны.
В сентябре 1953-го, когда Бен-Гурион находился в отпуске, бундестаг ратифицировал Люксембургское соглашение, проигнорировав угрозу бойкота со стороны арабских стран, увидевших в репарациях гарант экономической стабильности Израиля. Незамедлительно вступившее в силу, оно позволило Израилю избежать экономического коллапса. Треть суммы специально созданная Государственная компания по немецким репарациям потратила на закупку нефти, остальная часть пошла на механизацию сельского хозяйства, развитие промышленности, транспорта и электроснабжения, на создание торгового флота и поставку жизненно необходимых товаров.
Люксембургское соглашение действовало до 1965 года и было скрупулёзно выполнено Федеративной Республикой Германии. При отсутствии зарубежной помощи, экономической и финансовой, при отсутствии собственных энергоресурсов – до 20 процентов ежегодного импорта осуществлялось в счёт репараций. Они помогли стабилизировать экономику в первые годы становления государства, пока она не заработала и страна не перешла на самообеспечение.
Первое «дело Лавона»
Трёхмесячный отпуск подходил к концу, но Бен-Гурион не чувствовал, что готов вернуться к полноценной политической деятельности. 5 октября 1953 года он известил министров от Рабочей партии о намерении продлить отпуск на два года. Последующие дни все министры, представляющие МАПАЙ, включая Шарета, отговаривали его. Вопрос об отставке повис в воздухе. К тому же, во время его отпуска выяснилось, что Шарет не в силах консолидировать правительство и не пользуется авторитетом в армии. Это наглядно продемонстрировало первое «дело Лавона».
Началось оно 12 октября 1953 года, когда банда террористов проникла в пограничный посёлок Йехуд и забросала гранатами жилой дом. Погибла женщина и двое её детей. Остальные члены семьи получили ранения разной тяжести. Трагедия в Йехуде всколыхнула Израиль.
В день теракта Бен-Гурион находился в отпуске. Однако, продолжая заниматься армейской реформой, он присутствовал на военных маневрах, проходивших на севере Израиля. Когда Лавон получил сообщение о теракте в Йехуде, вкупе с информацией, что собаки, взяв след, привели пограничников к иорданской границе, – он провёл импровизированное совещание вместе с Маклефом, начальником Генерального штаба, и Моше Даяном, командующим маневрами. На теракт они решили ответить акцией возмездия. Бен-Гурион присутствовал на обсуждении, не принимая участия (формально он находился в отпуске), но по выражению его лица Лавон понял, что тот одобрил их план. Будь он не согласен – надо знать характер Бен-Гуриона – он бы не промолчал и решительно возражал, невзирая на статус отпускника.
