В качестве цели была выбрана иорданская деревня Кибия, откуда террористы зачастую совершали набеги на территорию Израиля. Планировалось, что в ходе операции 101-й спецотряд (антитеррористическое подразделение, созданное Бен-Гурионом в июле 1953-го, будущий спецназ ЦАХАЛа) взорвёт в Кибии несколько жилых домов и убьёт около 10 иорданцев. Операция была намечена в ночь с 14 на 15 октября. Перед её началом, соблюдая формальность, Лавон известил Шарета о своих планах. А когда Шарет, противник силовых действий, сопряжённых с жертвами среди гражданского населения, высказался против, Лавон возразил ему, сославшись на авторитет Старика: «Бен-Гурион с вами не согласен».
У Шарета сдали нервы. Оскорблённый и обиженный, чувствуя, что он не в состоянии воздействовать на Лавона, Шарет написал премьеру письмо, заявив, что отказывается председательствовать на воскресном заседании кабинета министров, и попросил его срочно выйти из отпуска. Тем временем Лавон без одобрения Шарета отдал приказ провести операцию возмездия.
Акция в Кибии завершилась не так, как планировалось. Десантники, которыми командовал майор Ариэль Шарон (будущий легендарный генерал и 15-й премьер-министр Израиля), допустили оплошность. Посчитав, что жители деревни в панике её покинули (большинство действительно бежало, когда начался бой), солдаты заминировали дома самых богатых и зажиточных сельчан, не проверив чердаки и подвалы, в которых укрылись мирные жители, и взорвали их. На следующее утро выяснилось, что под обломками домов погибло 69 человек.
Операция в Кибии вызвала крайне негативную реакцию в ООН. Без внимания осталось заявление Аббы Эбана, израильского представителя в Совете Безопасности, что «Израиль является фронтовым государством, арабские правительства не желают мирного сосуществования». Была принята осуждающая Израиль резолюция Совбеза, предложенная англо-американцами, в которой признавалось, что с иорданской территории также совершаются «частые акты насилия» против граждан Израиля. Несмотря на натянутые советско-израильские отношения, при голосовании советский представитель воздержался от осуждения Израиля.
Запад принял версию арабских стран, утверждавших, что арабские группировки, совершающие террористические атаки, действуют без ведома правительства, по собственной инициативе. Поскольку ответная акция была произведена регулярной армией, то ответственность за человеческие жертвы легла на израильское правительство, вынужденное предпринять меры, сглаживавшие негативный эффект.
Прервав отпуск, 18 октября Бен-Гурион вернулся в Иерусалим. Он вызвал Шарона и подробно расспросил об операции в Кибии. По воспоминаниям Шарона, Старик одобрил его действия, несмотря на большое количество жертв среди гражданского населения. Прощаясь с майором, тот напутствовал: «Неважно, что мир говорит об Израиле, неважно, что они говорят о нас вообще. Единственное, что важно, – это наше присутствие на родной земле, которая завещана нам нашими предками. Важно, что мы показали арабам, что им придётся платить огромную цену за убийство евреев. Без этого мы не выживем. И с этой точки зрения операция увенчалась успехом».
В этот же день Бен-Гурион председательствовал на воскресном заседании кабинета министров. Ему был задан вопрос, знал ли он о готовящейся акции, – он ответил уклончиво (он-то ведь присутствовал при дискуссии): «Я был в отпуске, и никто не спрашивал моего мнения на этот счёт. Но если бы меня спросили, я бы ответил: «Действуйте!» В то же время, он не мог публично этого признать и, чтобы отвести обвинения от армии, являющейся государственной структурой, предложил возложить ответственность на неких неназванных поселенцев, действовавших по собственной инициативе, назвав их действия ответными. По его настоянию, в таком ключе было составлено правительственное коммюнике, переданное в средства массовой информации.
Шарет был категорически против преднамеренной лжи, которую он считал аморальной, но Бен-Гуриона эти «тонкости» не смущали. Он считал, что при определённых обстоятельствах, когда затронуты интересы государства, ложь оправдана. Выступая по радио, Бен-Гурион заявил:
««Еврейские» поселенцы на границе Израиля «…» справедливо требовали от правительства защиты собственных жизней, и правительство Израиля снабдило их оружием и обучило их, чтобы они могли защищать себя. Но вооружённые силы Трансиордании не прекратили свои криминальные действия. В приграничных поселениях потеряли терпение, и после убийства матери и двух детей в Йехуде, поселенцы на прошлой неделе атаковали деревню Кибия… Все сожалеют и страдают, когда где бы то ни было проливается кровь, и правительство Израиля сожалеет о факте гибели невиновных людей во время акта возмездия в Кибии. Однако вся ответственность за это лежит на правительстве Трансиордании, которое много лет «…» поощряло грабительские и смертоносные атаки «…» против граждан Израиля». Никогда Бен-Гурион не сомневался в правильности этих действий, считая, что ложь во имя спасения человеческих жизней оценивается по другим меркам и морально оправдана.
Лавон, превысивший свои полномочия и отдавший приказ о проведении военной операции на территории суверенного государства без согласования с главой кабинета министров, был выведен из-под огня критики. Внутреннее расследование не было произведено, оргвыводы не были сделаны, и армейское руководство, единожды превысившее свои полномочия и оставшееся безнаказанным, рано или поздно вновь прокололось бы. Так оно и случилось. Вскоре чувство вседозволенности привело ко второму «делу Лавона» – в Израиле оно долгое время имело другое название, «Грязное дело», – имевшему трагические последствия.
Отставка
16 октября 1953 года Бен-Гуриону исполнилось 67 лет. Он не чувствовал в себе прежних сил, его раздражали внутрипартийные склоки и дрязги, непрекращающиеся конфликты в министерствах, в разрешении которых ему приходилось участвовать, необходимость лгать и выкручиваться после излишне суровой операции возмездия, проведенной с его молчаливого согласия. Эмоционально он был выпотрошен. Сознание того, что его миссия выполнена, заставило его через две недели после выхода из отпуска подать в отставку со всех занимаемых должностей. Для большинства израильтян, не только для членов Рабочей партии, это было подобно грому среди ясного неба. Несмотря на уговоры, он решил уйти. Старик, так четверть века его называли в партийных кругах, морально устал.
Первое пребывание Бен-Гуриона на посту премьера продлилось пять лет и восемь месяцев (точнее, 5 лет и 258 дней), с 14 мая 1948 по 26 января 1954 года. В эти годы, ставшие годами становления и выживания государства, у Израиля не было союзников – лишь в 1948 году страна ощущала поддержку СССР. Однако за короткий исторический период твёрдой рукой Бен-Гуриону удалось создать жизнедеятельное государство.
Его часто подвергали критике за, казалось бы, непоследовательные шаги. После его смерти (в 1973 году) Ицхак Навон, секретарь Бен-Гуриона, так пояснил поступки премьера, многим казавшиеся противоречивыми, аморальными и безнравственными (среди них был вопрос о репарациях): «Если бы меня спросили, на какой идее зиждились все деяния Бен-Гуриона, то я бы ответил одной фразой: обеспечить существование народа Израиля».
