История привыкла к тому, что даже в демократических странах, не говоря уже о недемократических, новые правители её «немножечко» переписывают, и в каждой стране её читают (интерпретируют) по-своему. В России Бородинскую битву считают победой русского оружия, а во Франции недоумевают, когда слышат об этом: Москву-то французы взяли в 1812 году. Так кто же победил на поле Бородино: Кутузов или Наполеон? Но, говоря о пятидесятых годах двадцатого века, как бы ни изменились через полвека межгосударственные отношения – что было, то было: желание противостоять Насеру и экспансии Советского Союза и коммунистической идеологии объединило Израиль, Эфиопию и мусульманские неарабские страны, Турцию и Иран. Бен-Гурион, инициатор создания антинасеровского союза, установил личные дружеские отношения и с шахом Пехлеви, и с императором Эфиопии, и с турецким и французским премьерами.
Но должна была начаться Гражданская война в Ливане между христианской и мусульманской общинами (в мае 1958 года) и произойти военный переворот в Ираке (14 июля 1958-го), чтобы Эйзенхауэр впервые применил новую доктрину. Откликнувшись на призыв президента Ливана, христианина-маронита, 15 июля 1958 года он ввёл войска в Бейрут. Они пробыли там до 25 октября.
Усиление Насера волновало Турцию, она всерьёз опасалась советской угрозы. Два столетия Турция воевала с Россией. Два столетия царская, а затем и Советская Россия претендовала на черноморские проливы. Анкара помнила, что в 1940 году в Берлине на переговорах с Риббентропом, когда Молотов озвучивал условия присоединения СССР к оси Рим-Берлин-Токио, одним из его требований было создание советской военно-морской базы в районе Босфора и Дарданелл.
С 1952 года Турция находилась под защитой НАТО. В 1957 году, когда начались поставки советского оружия в Сирию, Аднан Мендерес
[100], премьер-министр Турции, забеспокоился, опасаясь вторжения со стороны южного соседа. Эйзенхауэр успокоил его обещанием, что США будут защищать неприкосновенность границ (Израилю, несмотря на все усилия израильской дипломатии, гарантии безопасности не давались), но Мендерес считал американские гарантии недостаточными и понимал, что дружба с Израилем, мощной региональной державой, сумевшей уже победить Насера, пойдёт Турции на пользу.
Через пять дней после переворота в Ираке министр иностранных дел Турции пригласил в свою резиденцию эмиссара Бен-Гуриона и предложил ему организовать в Анкаре тайную встречу руководителей двух стран на уровне премьер-министров. На следующий день это предложение в обстановке секретности обсуждалось на квартире Голды Меир. «Узкому штабу» Бен-Гурион представил план создания союза с Турцией, Ираном и Эфиопией – союза, способного при содействии США противостоять насеровской и советской экспансии. Однако для его реализации, учитывая членство Турции в НАТО, требовалось заручиться поддержкой американского президента. Получив одобрение коллег, этим же вечером Бен-Гурион написал письмо Эйзенхауэру. Подвергнув анализу ситуацию в регионе, он изложил цели и задачи «Периферийного союза» (так он назвал в письме новое объединение):
«Нашей целью является создание группы стран, чей союз не обязательно будет носить официальный и гласный характер. Их задача – остановить расползание в нашем регионе советского влияния, проводником которого является Насер, и спасти свободу Ливана, а со временем, возможно, и Сирии. В этот союз будут входить две мусульманские неарабские страны (Иран и Турция) и одна христианская (Эфиопия), а также Государство Израиль».
Он старался убедить президента, что Израиль является оплотом Запада на Ближнем Востоке и нуждается в его поддержке. 24 июля Абба Эбан вручил это послание Даллесу. Международная ситуация заставила Даллеса задуматься. На следующий день Эйзенхауэр отправил Бен-Гуриону личное письмо, в котором писал: «Ваш всеобъемлющий подход к серьёзным проблемам, с которыми столкнулся свободный мир на Ближнем Востоке и за его пределами, произвёл на меня глубокое впечатление». Письмо Бен-Гуриона совпадало по смыслу с новой доктриной Эйзенхауэра, и это заставило президента пересмотреть американскую внешнюю политику в отношении Израиля и впервые письменно обещать израильскому премьеру, что «США заинтересованы в целостности и независимости государства Израиль».
На этом Эйзенхауэр остановился. Он осторожничал и, дав добро израильским планам, не спешил приглашать Бен-Гуриона в Белый Дом и обещать военную помощь. Однако он одобрил его намерение посетить Анкару. Тайный визит состоялся в августе 1958 года. Переговоры на высшем уровне привёли к установлению дипломатических отношений между двумя странами, и израильско-турецкий договор почти на полвека закрепил дружеские связи и сотрудничество во всех сферах, включая военную. Длительное израильско-турецкое сотрудничество продемонстрировало всему миру, что нет территориального или любого иного конфликта между Израилем и мусульманскими неарабскими странами (к ним следует добавить Иран, с которым вплоть исламской революции и прихода к власти аятоллы Хомейни в январе 1979 года у Израиля были дружеские отношения).
В Европе у Израиля оставался один союзник – Франция. Сотрудничество, начатое социалистическим правительством Ги Молле, продолжили его преемники. Генерал де Голль, занявший 1 июня 1958 года пост премьер-министра Франции, исключительно любезно принял в Елисейском дворце Голду Меир и заверил её в «вечной дружбе с Израилем».
Вечность, увы, – понятие растяжимое. (После завершения в 1962 году алжирской войны Франция приняла миллионы алжирцев, и ныне, с изменением демографии страны, она и не враг, и не друг Израиля – Р.Г.)
Не было видимого прогресса только в израильско-американских отношениях. Президент Эйзенхауэр ориентировался на арабские страны и, дружески удерживая Бен-Гуриона на расстоянии вытянутой руки, отделывался тёплыми, ни к чему не обязывающими словами. Он не проявлял интереса к личной встрече, и Бен-Гурион ждал повода, чтобы приехать в США с частным визитом и всё-таки встретиться с президентом.
Удобный момент наступил в марте 1960-го, когда университет Брайдейса избрал Бен-Гуриона почётным доктором и пригласил в США. Госдепартамент был извещён о его поездке. В этой ситуации Даллес вынужден был проинформировать израильский МИД, что в один из дней будет организована встреча премьер-министра и Эйзенхауэра. Бен-Гурион придавал ей большое значение. Он надеялся, что при личной встрече ему удастся убедить президента в важности стратегического союза с Израилем.
Ждать пришлось около недели. Президент демонстративно откладывал встречу, а когда она всё же состоялась, то не привела к результатам, на которые рассчитывал Бен-Гурион. Эйзенхауэр ограничился устным обещанием защитить суверенитет Израиля, но когда дело дошло до конкретики, отказал в просьбе продать оружие, не обращая внимания на поток советского вооружения в Сирию и Египет.
Рукопожатие Бен-Гуриона и Аденауэра
Визит Бен-Гуриона в США преследовал ещё одну цель: в Нью-Йорке его ждало рандеву с Аденауэром. Понимая, что только примирение с еврейским народом позволит Германии вернуться в международное сообщество, и зная, насколько болезненно воспринимаются в Израиле любые контакты с представителями Германии, Аденауэр искал встречи с Бен-Гурионом и для переговоров предлагал уединиться на нейтральной территории, называя остров Родос, Афины или Тегеран. Узнав, что в марте Бен-Гурион приедет в Нью-Йорк, Аденауэр в те же самые сроки отправился в США и по обоюдной договорённости остановился в той же гостинице, что и Бен-Гурион: в «Уолдорф-Астория», несколькими этажами ниже. Внешне это выглядело случайным совпадением.
