– О, неужели. – Незнакомец улыбнулся, видимо, полагая, что это придает ему очарования, и наклонился поближе к ней. – В таком случае позвольте мне проводить вас к выходу. – Рука Ади оказалась в плену у незнакомца, а ноги вынуждены были поспевать за его шагами. Тетушки уже вышли на улицу и наверняка стояли у входа, обмахиваясь и сплетничая. – И какова же природа этих призраков? Что именно вы видели?
Но Ади уже потеряла всякое желание говорить. Она высвободила руку, пожала плечами с угрюмым видом, присущим подросткам, и ушла бы, так и не ответив, однако в последний момент встретилась с незнакомцем взглядом. Его глаза цветом напоминали луну или серебряную монету – неописуемо холодные, но в то же время влекущие, будто те обладали собственной силой притяжения.
Даже много лет спустя, лежа рядом со мной в теплых лучах вечернего солнца, Ади слегка вздрогнула, описывая этот взгляд.
– Расскажите мне все, – выдохнул незнакомец.
И Ади рассказала.
– Ну, я просто пошла к старому дому без особой цели, а там стоял мальчик-призрак. По крайней мере, так я думала поначалу, потому что он был чернокожий, в странной одежде и говорил тоже странно. Но оказалось, он вовсе не из ада. Не знаю точно, откуда именно он явился, но пришел он через дверь старого дома. И я рада, что он пришел. Он мне понравился, его руки… – Она резко закрыла рот, отшатнувшись и тяжело дыша.
Не слишком очаровательная улыбка снова сверкнула на лице незнакомца, когда он заговорил, только теперь в ней появилось что-то хищное.
– Спасибо вам большое, мисс?..
– Аделаида Ли Ларсон. – Она сглотнула, потом заморгала. – Прошу прощения, сэр, меня зовут тетушки.
Ади выбежала в дверь церкви, не оглядываясь на незнакомца в строгом костюме, но затылком чувствуя его взгляд – холодный, как десятицентовые монетки.
Поскольку ее тетушки отличались мягкосердечием, Ади всегда наказывали одинаково: на ближайшие два дня ей запретили покидать комнату на чердаке, в которой спало все семейство (кроме Мамы Ларсон, которая не столько спала, сколько дремала, пристроившись где-нибудь на первом этаже). Ади переносила свое заключение с большим трудом – все это время тетушкам приходилось терпеть топот и грохот над головой, будто в их доме поселилось крайне гнусное привидение, – но без особого сопротивления. Она решила, что следует усыпить бдительность родных, чтобы вечером третьего дня было проще вылезти через окно и спуститься по лозе жимолости.
В понедельник ей вручили корзину свежевыстиранного белья, которое нужно было сложить, и несколько стопок рваного исподнего для штопки, поскольку тетушка Лиззи считала, что пролежать в кровати целый день – это скорее награда, чем наказание, и грозилась, мол, завтра сбежит сама, чтобы ее тоже заперли наверху и дали ей отдохнуть. В обед до чердака начали доноситься ароматы жареного бекона и бобов. Ади уронила на пол Библию, требуя таким образом свою порцию.
Но никто из тетушек не пришел. Внизу прозвучал властный стук в дверь, за которым последовало изум ленное молчание пяти женщин, настолько не привыкших к посетителям, что они толком и не знали, как нужно поступать, когда к тебе в дверь стучатся. Затем раздались смущенный скрип отодвигаемого стула и шарканье, а потом звук открывающейся двери. Ади легла на пол и прижалась ухом к сосновым доскам.
Она ничего не расслышала, кроме низкого, чуждого звучания мужского голоса на кухне, вокруг которого поднимались и опадали, словно стая испуганных водоплавающих, голоса пяти женщин. Один раз до чердака донесся смех, густой, гулкий и будто хорошо отрепетированный. Ади вспомнила человека из большого города, пришедшего в церковь, и ей показалось, что вокруг сгустилась странная тьма, словно над горизонтом повис страх перед чем-то безымянным.
Гость ушел, дверь закрылась, и щебет тетушек перерос в нечто похожее на кудахтанье.
Прошел час или даже больше, прежде чем тетя Лиззи принесла на чердак тарелку остывших бобов.
– Кто это приходил? – спросила Ади. Она все еще лежала на полу, обездвиженная смесью усталости и тревоги.
– Не твое дело, любопытная ты наша. Просто нам принесли хорошие новости. – Лиззи сказала это с самодовольным видом, как человек, который скрывает какой-то огромный сюрприз. Будь это любая другая из ее тетушек, Ади, возможно, выпытала бы у нее побольше сведений, однако тетя Лиззи была подобна скале, с той разницей, что скала не высечет тебя за дерзость. Ади перевернулась на спину и уставилась на солнечные пятна, лежавшие на потолочных перекрытиях. Она задумалась о том, как может выглядеть солнце где-то в другом месте, в ином мире – и есть ли они на самом деле, эти иные миры. Рассказы юного призрака уже начали блекнуть и стираться из памяти.
Утром третьего дня Ади проснулась с тревожной тяжестью во всем теле. Ее тетушки и бабка все еще храпели и сопели, образуя бескрайнее море из одеял и женских тел. Серый рассвет подступал слишком медленно, будто с неохотой.
Ади сидела в напряжении, пока тетушки одевались, и мечтала поскорее выскочить в окно и побежать к старому сенокосу. У нее даже кости гудели и дрожали от возбуждения, а ноги постукивали по половицам. На чердаке было тесно; из-за ночного дыхания спящих в комнате стояла духота.
– Мы сегодня поедем в город, – объявила Мама Ларсон, указывая на свою парадную шляпу – огромную, белую, купленную где-то в середине века и впитавшую запах фаршированного кролика. – Но ты останешься здесь, Ади, за то, что так нас напугала.
Ади поморгала, а затем смиренно кивнула, поскольку из вежливости следовало поддержать иллюзию своего послушания.
К тому времени, как все женщины окончательно уехали – перед этим они целую вечность возились с платьями и чулками, а потом еще одна вечность ушла на то, чтобы убедить мулов встать в упряжь и начать тянуть повозку, – Ади почти трясло от желания оказаться в другом месте. Она схватила яблоко и рабочую куртку тети Лиззи и выскочила на улицу чуть ли не бегом.
У старого дома ее никто не ждал. Старого дома просто-напросто не было. Поле стало гладким, невыразительным и пустым, если не считать унылого воронья и свежего ряда железных столбов в земле.
Ади прикрыла глаза, чтобы справиться с внезапным приступом головокружения, и, спотыкаясь, побрела вперед. На месте полуразрушенного дома она обнаружила свежую гору деревянных обломков, как будто какой-то великан сломал его, протянув руку с небес.
От двери остались только покрытые мхом щепки.
Когда она вернулась домой, в окнах уже горел свет. Мулы снова паслись на лугу, взъерошенные и вспотевшие, а из кухни доносилось самодовольное хихиканье тетушек. Смех прекратился, когда Ади открыла дверь.
Все пятеро стояли вокруг стола, любуясь стопкой ровненьких коробок в кремовую полоску, явно из магазина. Упаковочная бумага окружала их, словно блестящее облако. Щеки тетушек порозовели от какой-то тайной радости. На их лицах играли странные девчачьи улыбки.
– Аделаида Ли, где…
