Благослови тебя Господь, мисс Джейн Ириму.
Я нашла в себе силы приподняться, потом встать и выполнить все свои утренние приготовления. Оказывается, стоит только начать, а дальше привычка и память сами заставят тебя двигаться в нужном направлении, как заведенные часы, которые послушно тикают, отсчитывая секунды. Я оделась как попало: чулки с несколькими дырками на пятках, простая коричневатая юбка, блузка с пионами, на несколько дюймов коротковатая мне в рукавах.
Я отмахнулась от Бада, который игриво хватал меня за ноги от нетерпения, и провела расческой по волосам, которые трещали под зубцами (раньше я питала тайную надежду на то, что по прошествии переходного возраста смогу приручить свою гриву, но нет, взросление сделало ее еще более непослушной).
К тому моменту, как мы вышли из комнаты, мне удалось достичь хрупкого и обманчивого равновесия. А потом я наткнулась на посылку, ждавшую меня в коридоре.
Это была коробка, столь необычайно белая и квадратная, что я сразу поняла: ее купили в каком-нибудь нью-йоркском бутике с вывеской, на которой название было выведено золотым курсивом, и сияющими витринами. К коробке прилагалась записка:
Моя милая девочка,
ты, возможно, чувствуешь себя неважно, но я все равно прошу тебя явиться на сегодняшний праздник. Я хочу вручить тебе подарок в честь дня твоего рождения.
Далее несколько строк были зачеркнуты. Ниже:
Я сожалею о твоей утрате.
КЛ
P. S. Причешись.
Записку написал не секретарь под диктовку Локка – ровный почерк принадлежал ему самому. Увидев эти строки, я будто снова испытала на себе тяжесть его ледяного взгляда – «Смирись», – и холодная темнота еще крепче стиснула меня в своих объятиях.
Джейн прочитала записку поверх моего плеча, и ее губы сжались в тонкую линию.
– Похоже, вечеринки в честь собрания Общества тебе не избежать.
Ежегодный праздник, которого я с ужасом ожидала уже пару недель, должен был состояться сегодня вечером. Я и забыла. Я представила, как буду пробираться через белую пьяную толпу, мимо мужчин, которые слишком громко смеются и проливают шампанское мне на туфли. А я буду мечтать лишь о том, чтобы стереть со своей кожи их сальные взгляды. Известно ли им о моем отце? Есть ли им до него дело? Записка задрожала у меня в руке.
Джейн выхватила ее у меня и спрятала в карман своей юбки.
– Забудь. Впереди еще несколько часов.
Она зацепила мою руку за свой локоть, и мы вместе спустились на два лестничных пролета, прошли через кухню, где усталые и взмокшие повара даже не заметили, как мы стащили джем, булочки и полный кофейник, а потом выбежали на гладкую лужайку возле особняка.
Сначала мы немного побродили. Прошли через сады с живой изгородью, где садовники методично уничтожали все, что выглядело слишком оживленно и естественно; вдоль неровного берега озера, где цапли, завидев Бада, подняли недовольный крик, а волны ритмично плескались. В итоге мы остановились на заросшем травой холме, который находился достаточно далеко от дома и оставался нетронутым садовыми ножницами. Перед нами, словно мятая скатерть, расстилалась вся округа.
Джейн налила себе кофе и тут же окунулась в седьмую книгу из серии про Тома Свифта (весь ее скепсис касательно низкосортного серийного чтива успел рассеяться, и она всерьез пристрастилась к нему, став еще одной жертвой порока, которым заразил меня Сэмюэль). Я ничего не стала читать, просто легла на одеяло, уставилась на мягкую скорлупу неба и позволила солнцу гладить и греть мою кожу. У меня в ушах, словно наяву, раздалось ворчание мистера Локка: «Загар тебя не украшает, девочка». Вот отцу всегда было все равно.
Я не хотела думать об отце. Я готова была думать о чем угодно, лишь бы не о нем.
– Тебе не хочется уехать? – Этот вопрос вырвался у меня раньше, чем я успела задуматься, откуда он взялся.
Джейн положила раскрытую книгу на одеяло страницами вниз и внимательно посмотрела на меня.
– Откуда уехать?
– Ну, не знаю. Из особняка Локка. Из Вермонта. Бросить все это.
Повисло недолгое молчание, за которое я поняла сразу две вещи. Во-первых, я ни разу не спрашивала Джейн, не хочется ли ей домой; а во-вторых, теперь, когда моего отца и, следовательно, ее еженедельного жалования не стало, ничто уже не держало ее здесь. Меня охватила паника, дыхание участилось. Неужели я потеряю и Джейн? Неужели останусь одна? И как скоро это произойдет?
Джейн осторожно выдохнула.
– Я скучаю по дому… Не передать словами, как сильно. Я думаю о нем каждую секунду. Но я тебя не брошу, Январри. – Между нами повисло призрачное недосказанное «пока что» – или, может, «пока не». Мне хотелось разрыдаться, вцепиться в ее юбку и умолять, чтобы она не уезжала. Или чтобы позволила мне поехать с ней.
Джейн спасла нас обеих от неловкости, спросив непринужденным тоном:
– А ты сама-то хочешь уехать?
Я сглотнула, отложив свой страх до более подходящего момента, когда мне хватит сил взглянуть ему в глаза.
– Да, – ответила я и тут же поняла, что это правда. Мне хотелось широких горизонтов, изношенных ботинок и незнакомых созвездий, загадочно кружащихся надо мной в ночи. Мне хотелось опасностей, тайн и приключений. По стопам отца? – О да.
Мне подумалось, что я всегда этого хотела, с тех самых пор, когда еще была маленькой девочкой, записывающей истории в карманный дневник. Но, повзрослев, я забросила эти мечты. Вот только оказалось, что на самом деле я их не забросила, а просто забыла, и они опали на дно моей души сухими листьями. А потом мне в руки попали «Десять тысяч дверей», и листья снова поднялись в воздух в вихре несбыточных грез.
Джейн ничего не сказала.
Впрочем, что тут скажешь? Мы обе знали, как маловероятно, что я когда-нибудь покину особняк Локка. Сироткам с кожей странного цвета трудно выжить без денег и перспектив, даже если они «совершенно уникальные экземпляры». Теперь, когда моего отца не стало, мистер Локк был моим единственным прибежищем и опорой. Возможно, он сжалится надо мной и наймет секретаршей или машинисткой в свою фирму, где я постепенно превращусь в тусклую серую мышь, буду носить очки с толстыми стеклами, а мои руки будут вечно запачканы чернилами. Может, он позволит мне и дальше жить в моей бесцветной комнатке, пока я не постарею и не истаю, став призраком особняка, пугающим гостей.
Через какое-то время я услышала шелест – это Джейн продолжила переворачивать страницы «Тома Свифта среди добытчиков алмазов». Я снова уставилась в небо и попыталась не думать о приключениях, которых у меня никогда не будет; об отце, которого я никогда больше не увижу; и о холодной темноте, которая все еще окутывала меня, делая летнее солнце бледным и бесцветным. Я постаралась не думать вообще ни о чем.
Не знаю, была ли на свете семнадцатилетняя девушка, которой бы сильнее, чем мне, не хотелось идти на роскошную вечеринку.
