С губ срывается нервный смешок.
— Думаете, если продолжу пить, быстрее дойду до нужной для подписания договора кондиции?
— Думаю, так вы быстрее расслабитесь и успокоитесь. Ешьте, Эления, пахнет очень вкусно.
— Спасибо, — почему-то смущаюсь и ныряю взглядом в свою тарелку, соседствующую с тарелкой Хороса. Мы с ним тоже, можно сказать, соседствуем. Сидим так близко друг к другу, что ни о каком расслаблении не может быть и речи. — Надеюсь, что и на вкус тоже окажется ничего.
Я люблю готовить, хоть не всегда успеваю. В основном в будние дни ужином занимается Дина, зато в выходные я отвожу душу и балую себя с Литой всякими вкусностями.
Хорос на миг прикрывает глаза, явно от блаженства, а прожевав, одаривает меня комплиментом:
— Вы прекрасно готовите, Эления. Наверное, феи просто не способны что-то делать плохо.
И снова я ловлю в его голосе те насмешливые нотки, которые появляются всякий раз, когда он заговаривает о Светлых.
— Умеем и плохое, — буркаю, продолжая сверлить взглядом жаркое.
— Не верится… Разве что когда пытаетесь без разрешения воздействовать на чужое сознание, — припоминает мне вчерашний инцидент со своей невестой, но, к счастью, не зацикливается на этом щекотливом моменте, переключается на другую тему. — Так что вас не устроило в договоре?
— То, что на время его действия я фактически превращаюсь в вашу собственность.
Хорос закатывает глаза:
— Не драматизируйте, Эления. В Грассоре нет рабства, и вы принадлежите только самой себе.
— А кто совсем недавно мне популярно объяснил, в чьих руках находится моя жизнь?
Сильра с вином на полупустой желудок — гремучая смесь. Не скажу, что помогла расслабиться, но осмелеть (или охаметь?) точно. Вон с каким вызовом смотрю на Тёмного и больше не отвожу взгляда. Не то, потому что вдруг действительно стала смелой, не то потому что меня цепляет серебро его глаз. Меня после сильры с вином цепляет, а значит, это не считается.
Мы продолжаем играть в гляделки, и я понимаю, что имею все шансы выиграть в этом соперничестве… если не опущу взгляд на его губы. А хотя! С чего мне вообще смотреть на его губы? Мне они совсем не интересны, как и его глаза, и весь он в целом.
Этот самоуверенный хозяин жизни, который вдруг тяжело сглатывает (может, косточка какая в горло попала?) и тянется за бокалом:
— Хорошо. Я готов пойти на некоторые компромиссы, но и вам тоже придётся мне уступить.
— Согласна на компромиссы с вашей стороны, — заявляю радостно, но под жёстким прищуром высшего со вздохом добавляю: — И я тоже постараюсь уступить вам, сонор Хорос.
Странно, но его взгляд, вместо того чтобы хоть немножечко просветлеть, наоборот, становится на несколько оттенков темнее.
— Ну то есть не постараюсь, а уступлю вам, — поправляюсь спешно. — Вот прямо сейчас и начну… уступать.
— Рад это слышать, сонорина Лэй, — с какой-то непонятной хрипотцой в голосе произносит Хорос.
А я тем временем задаюсь вопросом: а мы вообще сейчас о чём?
Больше я к вину не притрагиваюсь, от греха подальше. На Тёмного не смотрю, только на жаркое, которое быстренько уничтожаю, чтобы скорее перейти к фазе компромиссов и уступаний… уступлений?.. В общем, не важно!
Следующие полчаса, а может, и целый час мы с ним спорим и бодаемся по каждому пункту. Вместо того чтобы хоть немного протрезветь, я кажется, ещё больше хмелею, потому что спорящая и бодающаяся фея (особенно спорящая и бодающая с Тёмным) — это аномальное явление.
— Сонорина Лэй, если вы так будете общаться с моим братом, он бросит вас ещё на подлёте к Аликантару.
— Сонор Хорос, а вы женщина?
— Что простите? — Тёмный забавно хмурится.
Мне сейчас всё кажется забавным, особенно его попытки учить меня, как вести себя с охотниками вроде Ксанора.
— Нет, вы не женщина, — успокаиваю его и терпеливо объясняю: — А значит, мало что понимаете в искусстве обольщения.
— При чём здесь это? — Теперь он морщится, а меня при взгляде на него почему-то тянет улыбаться.
Нет, всё-таки он действительно забавный. После стакана сильры с бокалом вина. Без них — ужасный и кошмарный, и завтра я обязательно об этом вспомню. Но сегодня, конкретно сейчас, мне хочется улыбаться. Лита спит, самое страшное позади, меня больше не допрашивают и не грозятся сдать в полицейский участок. Всё хорошо. По крайней мере, сейчас, а это значит, что я могу свободно дышать.
— Я хорошо знаю своего брата.
— А я хорошо разбираюсь в чувствах и эмоциях. Я его зацепила, будьте уверены. Настолько сильно, что его не отпугнула даже Лита. Так что позвольте мне самой решать, как завоевать внимание мужчины. Вам ведь важен результат?
— Мне важно получить тот результат, на который я рассчитываю.
— И вы его получите, — заверяю этого всё больше хмурящегося.
Нет, ну что за Тёмный? Я тут распинаюсь, обещая в ближайшие недели не отлипать от его брата, а он всё ещё недоволен. Чем, спрашивается? Или он сомневается в моих талантах? В талантах феи!
— Обещаю, я буду постоянно находиться с сонором Хоросом и не позволю ему совершать глупости на радость журналистам.
Мне и самой не очень-то хочется попадаться им на глаза.
— Хорошо, — мрачно кивает Тёмный, после чего ставит электронную подпись.
Я тоже подписываю доработанный договор и возвращаю ему сейт. К сожалению, пункт о друзьях, как и пара-тройка других остались неизменными (высший ни в какую не захотел уступать), но в целом мне удалось выторговать для себя больше свободы и сократить количество обязательств перед Хоросами.
— А теперь я оставлю вас отдыхать, сонорина Лэй. Берите завтра с собой вашу няню или, если она опять будет занята, я найду вам новую. — Высший поднимается, стягивает со спинки стула пиджак.
— Я поговорю с ней, — обещаю и, кашлянув, тихонько продолжаю: — Сонор Хорос, последняя просьба, прежде чем вы уйдёте.
Тёмный вопросительно вскидывает брови.
Закусываю губу и, неловко перекатываясь с носка на пятку, говорю:
— Не поможете перенести манеж в спальню? Одна я не справлюсь.
ГЛАВА 9
Эления
Утром у меня болит голова. Не от похмелья (не так уж много я вчера выпила), а от осознания, что ему вчера наговорила. Это ж надо было додуматься качать права и доказывать Тёмному, в чём он не прав, и что я правее. Странно, что он не послал меня к йоргам и не вышвырнул из квартиры вместе с Литой. Наверное, если бы не дочь, он бы так со мной не церемонился. Я видела, как Хорос смотрел на мою малышку, когда держал её на руках, когда сидел с ней рядом, и его забота о Лите, его искренняя тревога, стоило только об этом вспомнить, каким-то странным, совершенно непонятным теплом растекалась по сердцу.
