Лера же, выслушав список, в который вошли чуть ли не все учителя их школы, заметила:
– А почему ты пропустила моего отца?
Возникла пауза, и Лариска странным тоном заметила:
– Ну, извини, я что, по-твоему, должна была его тоже в подозреваемые записать? Он же твой отец!
– Чикатило тоже был чьим-то отцом! – заявила Лера и добавила: – Кстати, с каких пор он называет тебя Лорой?
Лариска аж задохнулась:
– Да не называет он меня так! Тебе показалось все!
На Леру обрушился целый водопад аргументов, примеров и длиннющих фраз, смысл которых сводился к тому, что Михаил Михайлович никогда и ни при каких обстоятельствах не называл ее Лорой.
Хотя Лера прекрасно помнила, что называл.
– И вообще, если ты думаешь, что Миша мог бы назвать меня так, то это значило бы…
– Как ты сама его только что назвала? – прервала ее Лера, и Лариска заявила:
– Как-как? Михаил Михайлович! Так вот, если ты считаешь, что Михаил Михайлович мог бы назвать меня так…
Нет, она только что назвала отца Мишей и еще имеет наглость отрицать это!
Лера прервала поток красноречия подруги:
– Извини, у меня что-то голова разболелась. Кстати, не можешь ли свой список занести? Я хочу его просмотреть, обмозговать. Ну, ты бабушке отдашь, потому что со мной тебе лучше не общаться, я ведь заразная…
На самом деле Лера хотела, наплевав на болезнь, вызвать Лариску на откровенность. Та что-то от нее скрывала, как, впрочем, скрывал и отец.
Ничего не подозревавшая подруга прибежала час спустя, и, когда раздался звонок в дверь и бабушка пошла открывать, Лера, уже заготовившая несколько словесных ловушек для Лариски, тоже двинулась к двери.
– Привет! – произнесла подруга, вваливаясь в их квартиру. – Ух, ну и жара, и как тебя заболеть угораздило! Кстати, платье-то для выпускного готово? Валерия Афанасьевна, а компотика у вас не найдется, а то в горле пересохло?
Лариска была в своем амплуа: болтливая, навязчивая, вездесущая.
Все домашние заготовки вылетели у Леры из головы, потому что ее взгляд приковала изящная вещица, висевшая у Лариски на шее.
Это было золотое сердце с тремя камешками-звездочками красного, зеленого и синего цвета на золотой же цепочке.
* * *
Бабушка хоть и старалась выставить Лариску прочь, но не вышло, и они отправились на кухню «пить компотик». Лера же дернула дверь в родительскую спальню и, чувствуя себя сомнамбулой, отправилась к комоду, выдвинула верхний ящик и запустила в него руку.
Никакой коробочки, в который находился кулон, что украшал теперь шею Лариски, там не было.
Кулон, который, как она была уверена, отец приготовил в качестве подарка для нее, своей дочери. И который он прятал в ящике с нижним бельем покойной жены.
На автопилоте Лера отправилась на кухню и, прислонившись к косяку, наблюдала за тем, как Лариска просвещает о чем-то бабушку. Слова подруги слились в ушах Леры в какофоническую кашу.
Подруги?
– А откуда у тебя кулон? – произнесла Лера, точнее, выдавила из себя, потому что горло болело неимоверно, и Лариска вдруг, замолчав на полуслове, уставилась на нее, и Лера поняла, что та испугалась.
– Кулон? Какой кулон? – запричитала она, и ее рука автоматически метнулась к висевшему на шее золотому сердцу.
Разозлившись, Лера закричала, хотя с учетом ее состояния крик больше походил на шепот:
– Тот, что в кулаке зажала. Откуда он у тебя?
Лариска, выпустив кулон, затараторила:
– Родители подарили, на окончание школы! В ювелирном на Маяковского приобрели. Знаешь, я всегда хотела себе нечто элегантное и неброское, не все эти дутые вещицы, которые если о чем и свидетельствуют, так об отсутствии вкуса у их владельцев…
Ну да, родители подарили! Отчим, которого Лариска ненавидела и который ненавидел ее. И зашуганная им мать, кажется, тайная алкоголичка.
– Это отчим подарил, что ли? – перебила Лера, и Лариса, замолчав, явно соображала, какой дать ответ.
– Нет, это мне дядя с тетей подарили…
– Но ты же сказала только что родители. Так ведь, бабулечка?
Лариска запричитала:
– Я имела в виду, что это я бы хотела, чтобы родители подарили, но ты сама знаешь, какая у нас ситуация… А подарили дядя с тетей…
– А что, у тебя есть дядя с тетей? – продолжила допрос подруги Лера. – Они же живут где-то в Нижневартовске…
– Ну да, но есть еще и другие. И вообще, они нам не родственники, просто это я их так называю…
И вновь водопады слов, фраз, абзацев. Лера не верила ничему из того, что презентовала ей Лариска.
Она знала, кто подарил Лариске золотой кулон в виде сердца: ее собственный, Лерин, отец.
Только вот, спрашивается, почему?
Заметив, что ситуация накалена до предела, Лариска быстро распрощалась, что было обычно не в ее правилах, и Лера, настояв, игнорируя замечание бабушки, на том, чтобы проводить гостью к двери, произнесла:
– Прошу, скажи правду: откуда у тебя кулон?
Лариска, вздохнув и, кажется, даже, всхлипнув, заявила:
– Выходит, он с тобой так и не поговорил. А ведь сказал, что поговорил! Понимаю, говорил, но ничего не сказал! Вот и спроси у Миши!
И, ничего не объясняя, вылетела прочь.
Хорошо, что бабушка так и не поняла, о чем шла речь, и после того, как Лариска буквально сбежала из их квартиры, Лера, брякнувшись в постель, чувствуя себя совершенно обессиленной, отвернулась к стенке и принялась думать.
Хотя о таком думать не хотелось.
В дверь постучали, потом послышался скрип и звук шагов. На ее лоб легла прохладная рука бабушки.
– Валерия, не нравится мне, как у тебя болезнь протекает. Так, прими вот еще две таблетки…
Девушка послушно приняла их из рук бабушки, судорожно размышляя над тем, стоит ли с ней говорить о том, что ее так занимает.
И пришла к выводу, что нет.
Бабушка же, подняв с пола скомканный листок, тот самый список подозреваемых, который составила и принесла Лариска, с удивлением произнесла:
– Гм, а это что такое? «Список подозреваемых»…
– Ах, это пьеса… Ну, для выпускного.
Бабушка качнула головой.
– В твоем состоянии ни о каком выпускном речи идти не может. Кстати, я говорила с твоим отцом. Да, он изменил решение, однако я с этим не согласна. Считаю, что тебе надо поскорее уехать в Москву, но, конечно же, после того как окончательно выздоровеешь…
